— А вдруг это тоже ловушка? Она дьявольски хитра, мы ведь чудом не отравились насмерть, — Джо-Джо с ненавистью оглянулся. — Я бы вернулся сюда с газом и напалмом.
— Если будет приказ, сюда вернутся с танками и кассетными бомбами. Но это не нам решать, — сказал лейтенант. — Нам нужно выбраться отсюда без потерь. Время еще есть, ночью и утром проверимся, нет ли «хвоста»…
Алекс знал, что проверяться бессмысленно — это местный лес, здешние разведчики если захотят, все равно проследят. Нужно ли это зеленоглазой лесной леди — вот вопрос. Она отпускает пленных, которых мгновенно сделала бомбой — пусть не убивающим, но сдерживающим оружием. Показывает, что местные много знают и готовы к войне. И это будет действеннее, чем целый десяток пропавших без вести групп спецназа.
— Она на тебя запала, лейтенант, — вдруг ухмыльнулся Микс. — «Вспоминать-то будешь?». Бабы, они везде бабы, обожают офицеров. Наверняка и про наклонности этой леди врут много лишнего. Ты мог бы стать лесным лордом, а, лейтенант?
— Нет, меня и дома обожают, — хмыкнул Алекс. — Я женат и вполне счастлив.
Группа не поняла, о чем говорила проницательная леди. Вовсе не ее будет постоянно вспоминать проваливший задание лейтенант — хотя и ее тоже… попробуй ее забудь. Но этот лес, эти звезды, черное серебро здешних вод…
Алекс знал, что мог бы здесь жить. Конечно, не один, а с Анной и Дженни, но мог бы. И жить, и счастливо умереть. Один из группы, один из пятерых…. Двадцать процентов способных к адаптации — так будет всегда или это только случайность? Нет смысла размышлять о таких вещах. Его ждут дома….
Вечер группа провела в зарослях орешника, ночью трижды меняли место, делая петли и крюки. «Хвоста» не было или его невозможно было заметить.
На точку эвакуации пришлось выходить заранее — исправных наручных часов в группе не осталось, время приходилось определять по солнцу. Солдаты жутко нервничали, Алекс тоже не испытывал особого спокойствия — имело смысл опасаться не туземцев, а собственную эвакуационную команду.
Группу все же забрали. Если у эвакуаторов и имелись сомнения в целесообразности возвращения «пустой» команды, они своих колебаний никак не проявили. Поспешно раздеваясь и упихивая рванье камуфляжа и снаряжение в мешок-контейнер, Алекс в последний раз взглянул на лес — на ветвях огромной липы сидела ворона и с интересом разглядывала суетливых голых людей. Сейчас поляна опустеет и ворона удивится внезапной радуге…
Все обошлось. О месяцах допросов, специфических бесед и медицинских исследований вспоминать не хотелось, хотя оплатили их неплохо. Армия контракт с Алексом предпочла не продлевать, но, главное, ему выплатили премиальные и даже включили в закрытую программу «по защите граждан-носителей государственной тайны». Дженни сделали трансплантацию, через год поменяли и второе легкое. Врачи опасались рецидивов, думать приходилось о насущном, и всё время искать, искать и искать деньги. Два года оказались для семьи чертовски сложными, временами приходилось существовать лишь на зарплату Анны и пособие программы «гостайны». Но в мире еще остались добрые люди, Алексу помогли устроиться в службу по охране диких животных — здесь квоты для людей с альтернативным цветом кожи и прогрессивными взглядами на жизнь полностью никогда не выбирались — желающих из «меньшинств» было мало. Отставной лейтенант колесил по сельским дорогам в разболтанном джипе, «глок» из кобуры извлекал только для чистки, а запасные пистолетные магазины можно было вообще не носить. Алексу нравилось смотреть на прерию и ленивых бизонов, нравилось следить за тем, как Дженни начинает осторожненько бегать. Но забыть, что есть мир, где об онкологических проблемах и понятия не имеют, не получалось. Алекс не мог объяснить, почему так уверен, что ТАМ нет и не было рака, наверное, догадывался по тем бесчисленным допросам, где спрашивали совсем не то, что стоило спрашивать. Или просто интуиция? Ведь умение ориентироваться в пространстве и нахождении целей никуда не делось, бизоны и коллеги то легко могли подтвердить.
И однажды ночью Алекс рассказал жене о мире того леса. В конце концов, Анна была его лучшей половиной, а беседы между частями единого организма раскрытием государственной тайны могут и не считаться.
Жена забрала у него бутылку пива, глотнула, прокашлялась, и сказала:
— Я всегда знала! Такое место непременно должно существовать. В смысле, и лес, и все остальное. Такой вот славный мир. Интересно, а море там есть?