Мысли о купании и предательский ветерок отвлекли — шорох стеблей Дики услышала с некоторым опозданием. Кто-то шел по тропке.
Разведчица легко взлетела на ноги, готовая нырнуть в тростник…
И передумала. Следовало рискнуть. Один ведь идет, точно один… Дики присела обратно к воде.
С определением численности врага всегда можно ошибиться. Мало ли: может, гости из принципиальных соображений между собой не разговаривают, да и шагают в одном ритме?
Не, действительно один. Над тростником качнулись кончики перьев, макушка знакомого кривоватого «сомбреро»…
Выбравшись к озерцу, абориген прежде всего снял широкую шляпу и поскреб макушку. Прической местного «мексиканца» Дики уже доводилось любоваться: широкий гребень черных волос, по бокам выщипанный, должно быть, при помощи створок раковин. Кожа при этом процессе ощутимо пострадала, местами череп туземца напоминал облезающую змеиную шкуру. Отягощен красавец был ведром-кувшином на короткой веревочной ручке. Из оружия: нож на поясе (одновременно выполняющем функции набедренной повязки) и бусики-амулеты, видимо, призванные оборонять от злых духов.
Увидев сидящую девочку, туземец вздрогнул и инстинктивно вскинул массивную емкость: в качестве щита или ударного оружия — было не очень понятно.
Дики, до этого сидевшая в горестной позе «девочки-Аленушки, осознавшей, что братец у нее натуральный козел», ахнула, подскочила, и трепетно замерла.
— Спокойно, аха! — абориген всматривался с такой алчностью, словно находка уже была освежевана и даже успела слегка подрумяниться на вертеле.
— Не трогайте меня! — пискнула Дики, вслушиваясь в шелест тростника.
Да нет, один он. Приперся за водой, чистая случайность, что пересеклись.
— Кто тебя трогает? — дикарь рискнул опустить защитный кувшин. — Ты аха тверро, что тебе волноваться. Гойо сказал, что ты сама придешь, вот ты и идешь.
— Гойо — вождь? — пролепетала жертва. — Тот большой?
— Он, а как же. Мудр, силен и проницателен. Как сказал, так оно всегда и случается. Не надо было тебе бегать. Ты его разозлила, — абориген укоризненно поцокал языком. — Даже ахе надлежит чуть думать.
— Я думала, — дрожащим голосом заверила Дики. — Мне страшно было. Вы же гребцов убивали.
— Кто их убивал? Одного море нам мертвым отдало, другой… Глупый он, а глупых надлежит учить. Боль хорошо учит, так, аха? — тон аборигена окончательно превратился в назидательный, умудренный и снисходительный.
Ну да, судя по тощей роже — года на два старше будущей ахи. Старец с разбитой губой и подкрашенными углем бровями. Вот же остров подвернулся, прям слова доброго не скажешь об этой местности.
— Я есть хочу, — пролепетала Дики. — Меня тоже будут бить?
— От тебя зависит, аха — усмехнулся абориген. — Ты гладенькая. А если гладенькая и понятливая, так и бьют редко. Жить будешь хорошо, весело. Главное, понятливой быть. Поняла, аха?
— Поняла. А кормить-то? Я же с голоду умираю.
— Кормить еще как будут! — ухмыляясь, заверил абориген. — Если соображать быстро будешь и правила выполнять.
— Много правил? — робко поинтересовалась Дики.
Ей абсолютно не нравилось, когда на нее так смотрят. Такое случалось и раньше (пусть крайне редко), но тут же облезлый подлюга глазами жрет аж с удвоенным аппетитом. Уж определился бы, гад ребристый, полузубый.
Пасть у дикаря действительно была странная. Похоже, часть зубов ему выбили, причем аккуратно и осмысленно. Впрочем, расспрашивать об этом нюансе уж точно не стоит.
— Правил не так много, но они строгие, — оповестил знаток местного племенного уклада. — Тебе объяснить? Знающая аха может избежать многих неприятностей. Это понятно?
— Знание — свет, незнание — боль, — согласилась Дики.
— Вот! Что-то ты уже знаешь, — мудрец облизнул разбитую губу и указал на камень у воды: — Сядь. Ты хочешь слушать, так? Не хочешь, чтобы тебя били, так?
Дики присела и закивала:
— Да, сэр.
Титул аборигену явно понравился, он приосанился, шагнул ближе:
— Я дам тебе знания. Но что получу я взамен, а, аха?
— Что получишь?
Играть конченую дуру Дики тоже не нравилось. Но что-то умное сыграть не получалось. В конце концов, Дики-с-Медвежьей никогда не мечтала стать знаменитой актрисой и лицедейкой.
— Знание первое: не спрашивай без позволения вождя! Ты — лишь только аха! — абориген совершенно неожиданно хлопнул жертву по губам. — Твой рот не для вопросов! Просто повинуйся.
Разведчица была готова ко многому, к любым приемам, захватам и хитростям. Но пощечина… не сильная, и оттого вдвойне обидная.