Битый час я просидел у радиотелефона, и этот час измотал все нервы. Кейптаунский радист обладал низким, глухим голосом. Невероятно трудно было слушать, как он бубнил длиннейшую радиотелефонограмму от Джона Фэйрхолла с подробными инструкциями ведущих инженеров-механиков. Все представлялось крайне сложным, и казалось, что нужно затратить века, чтобы правильно понять отдельные незнакомые термины, вырванные из контекста. Улегся спать усталый и расстроенный, а в 06.45 меня разбудил веселый шум дождя. Вскоре он прекратился, но оставил мне в подарок полный чайник чистой дождевой воды. Закончив палубные работы и приведя паруса в наивыгоднейшее положение, принялся за электротехнику. В одном из пунктов своей радиограммы Джон Фэйрхолл спрашивал, проверил ли я, как натянут приводной ремень генератора? Разумеется, этого не было сделано, так как в Плимуте генератор снимали специально для регулирования привода и натяжки ремня. Просмотрел все заводские руководства и откопал рекомендации, как проверить, достаточно ли натянут ремень. Оказалось, что он натянут слабо. Сид Мэшуорд дал мне в Плимуте специальную машинку для натяжки приводных ремней. Прежде чем разбирать альтернатор, решил натянуть их, как полагается по инструкции. Запустил агрегат и получил ток в 22 ампера. На судне воцарилась великая радость! Найден корень зла. Правда, я обругал себя пентюхом за то, что не разобрался сам. Сознаюсь, ненавижу моторы на парусниках! Они мне противны, и я оставляю их без присмотра.
Энергетический кризис кончился. С нехваткой воды и электроэнергии покончено одновременно. Вечером я нежился в своей койке, читая при электрическом свете, и упивался волшебной музыкой дождевой воды, льющейся в цистерны. Мне посчастливилось отыскать среди своих книг нечитанный томик похождений Мегрэ. Очень люблю Сименона. По-моему, трудно превзойти его по яркости психологических характеристик и умению передать атмосферу, в которой развертываются события. В отличие от скучнейших американских романов с бесконечными милями строк, отведенных самым мелким деталям, которыми, как дубиной, вбивается в голову читателя представление о личности героя, Сименон добивается потрясающей яркости образа всего несколькими словами. Жалел, что не захватил с собой французский словарь; попадались отдельные незнакомые мне идиомы и слэнг.
Несмотря на все волнения, связанные с водой и батареями, чувствовал себя гораздо лучше и меньше уставал от работы, чем в начале плавания. Ведь тогда я был в плохой форме и ослабел. Подумать только, что я провел месяц на юге Франции, специально чтобы набраться сил. Плохо, когда чересчур все обдумываешь и вносишь излишние коррективы. Считаю, что для успешного достижения цели нужно все преодолевать одним махом, не тратя дополнительных усилий. Подобные нравоучения я читал самому себе, занимаясь очередными делами. Боли в ноге возобновились, как я решил, из-за того, что перестал ежедневно пить морскую воду. Очень важно поддерживать солевой баланс в организме, иначе быстро начинаешь ощущать недомогание.
Штили превратились в адскую муку. Невольно бросает в дрожь, когда долго сидишь или лежишь один в каюте. Заскрипит ли переборка под плечом или блок, малейший шум в мертвой тишине безбрежного океана кажется грохотом и бьет по нервам. День за днем ждал хорошего западного ветра. Вот когда особенно резко ощущалась потребность в полной команде, чтобы ловить малейший ветерок и менять галсы, в поисках самого выгодного курса. Я же был ограничен определенным числом перемен галса: надо же было хоть немного поспать. А смена галса — тяжелая работа; при отсутствии рулевого всякое изменение курса требует перестановки и новой регулировки автопилота.
За восемь дней, с 5 по 12 октября, проиграл “Катти Сарк” 1140 миль. Моя удача мне изменила. Наступили самые тяжелые условия для развития скорости, если не считать штормов. Ветер то дул прямо в лоб, как раз оттуда, куда мне надо было идти, то, превращаясь в легкий зефир, перемежался с полным штилем. С завистью думал о том, что “Катти Сарк” была бы уже далеко на юге с полными ветра парусами.
Понял, что допустил грубую тактическую ошибку, оказавшись с невыгодной (северной) стороны огромной области высокого давления. Мне следовало идти по возможности прямо на юг, чтобы пересечь ее в центре и воспользоваться северными воздушными течениями; любые из них, хоть немного заходящие на запад, вполне бы меня устроили. Я влип как муха в огромную паутину. Чувствовал себя настоящим балбесом: ведь этот злополучный “барический максимум” хорошо известен и обозначен в гидрографическом атласе США и на метеорологических картах Британского адмиралтейства для Африки. И хотя с моей стороны было непростительной глупостью влезать в эту область, я утешал себя тем, что всякий задним умом крепок. Кроме того, даже если бы я всячески старался избежать западни, то с равным успехом мог бы все же оказаться там, где находился теперь. Убедился еще раз, что очень нелегко понять эту гигантскую кухню погоды. Пытался определить конфигурацию области высокого давления и не сумел. Судя по ветрам, которые иногда налетают, складывалось впечатление, что я действительно плыву южнее области низкого давления, но как это могло сочетаться с прекрасной солнечной погодой и показанием барометра 1035 миллибар? Все вызывало крайнее недоумение.