Несмотря на ежедневные мучения и испытания, мы хранили надежду: ею был конечный пункт нашего заключения. Казак, командующий нашим конвоем, обмолвился, что нас приговорили к ссылке на Камчатку. Сами мы ничего не знали о тех краях, но расспрашивали встречных ссыльных, и те многое нам рассказали. Камчатка — земля вулканов, что нам не очень-то понравилось. Но главное — она расположена за морями[22]. И эта простая деталь оказалась той спасительной доской, за которую цеплялись все наши надежды. «За морями» означало, что закончится череда угрюмых пейзажей. Леса, степи и горы сдадутся, уступив место тому бесконечному цивилизованному пространству, которое зовется побережьем и куда всегда влечет людей. И ничего, если именно здесь оно пока окажется пустынным. За берегом, окаймленным песочным или галечным пляжем, если только он не ощетинится скалами, откроется море. Море мы воспринимали как прямую противоположность лесам: пространство пусть и бесконечное, но открытое, без препятствий, обширная свободная поверхность, по которой можно на чем-то плыть и сообщаться со всеми уголками мира, всеми населенными местностями, где есть во множестве города и порты.
И действительно, однажды декабрьским днем мы добрались до Охотского моря. Нам пришлось подняться на борт парусного судна и пуститься в плаванье, оказавшееся опасным из-за шквального ветра, который сломал рангоуты и ранил нескольких матросов. В экипаже начался разброд, капитан посадил своего старшего помощника под арест и заковал в кандалы. Сам он выглядел настолько растерянным, что я рассказал ему о своем мореплавательском опыте и предложил помощь. Он заколебался, но опасность была столь велика, что в конце концов он согласился. Буря едва не вынудила нас взять курс на Корею, что означало бы конец моего плена. Но, будучи человеком добросовестным, я сделал все возможное, чтобы удержать судно на прежнем курсе. В середине ночи ветер сменил направление и помог мне. После многих часов борьбы и страха к раннему утру буря стихла. Я разбудил капитана, который задремал, больной, в своей каюте, и вернул ему командование. К вечеру мы причалили к берегу Камчатки. Там нас ждали безопасность и рабство.
Если вы позволите, господин Франклин, теперь я попросил бы Афанасию продолжить.
Бенджамин Франклин слушал рассказ около четырех часов, иногда вскрикивая от радости, нетерпения или возмущения. Он сделал знак Ричарду, своему дворецкому, подложить ему под ноги пуф, и когда он жестикулировал, растянувшись во всю длину на кресле, то был похож на бьющуюся рыбу, вытащенную на берег.
— Черт возьми, ваша история мне нравится, молодой человек! И мне хочется немедленно услышать продолжение из уст мадам.
Но тут вмешался дворецкий, он уже давно кидал недобрые взгляды на пришельцев.
— Уже ночь, сударь! — прошелестел он, поднося только что зажженную лампу. — Ваш ужин готов. Эти дамы-господа продолжат завтра…
— Тогда прямо с утра?
— Непременно, — сказал Август.
Он встал и подал руку Афанасии, предлагая следовать за ним.
По знаку Ричарда полнотелая кухарка в клетчатом полотняном колпаке вошла в гостиную с сервированным подносом. Отварная рыба, исходившая ароматным паром, соседствовала с графинчиком золотистого вина. Только такие аргументы и могли подвигнуть Франклина к тому, чтобы отпустить гостей.
— Жду вас здесь же в шесть утра, — сказал он, пока кухарка обвязывала салфеткой его шею.
Август вышел. Афанасия пошла следом, всколыхнув оборки, от которых по комнате поплыл тонкий аромат.
Бенджамин Франклин прикрыл глаза и с силой втянул носом воздух, взволнованный воспоминаниями и счастливый тем, что уже не надеялся вновь испытать.
На следующее утро он опять отослал всех просителей. С нетерпением он ждал Афанасию и Августа. Каждые пять минут спрашивал у Ричарда, который час. Наконец ближе к шести столь ожидаемые посетители прибыли.
— Ну что ж, мадам, — сказал Бенджамин Франклин, — я слушаю, и никто вас не прервет.
Он лег затылком на круглый подголовник своего большого кожаного кресла и вздохнул с удовольствием.
Афанасия
I
Я урожденная Афанасия Нилова. Моя мать была дочерью шведа, сосланного в Сибирь. К своему несчастью, в двадцать лет она вышла замуж за моего отца. Конечно же, она надеялась, что этот коренной русский офицер императорской армии позволит ей наконец занять достойное положение в стране, где она по стечению обстоятельств родилась. Увы, отец никогда не умел поддерживать свое положение в обществе. Его природная, ничем не умеряемая склонность к выпивке имела пагубные последствия для карьеры. Получая все менее престижные назначения, он искал утешения во все более обильных возлияниях, чем окончательно погубил свои шансы на продвижение.
22
Очевидно, имеется в виду, что большая часть полуострова Камчатка отделена от материка Охотским морем.