Потому он заставил себя отогнать горькие мысли, а следовательно, и желание выпить, так крепко сцепленное с мечтами о сыне. Клюнул окунь, резко дернув конец удилища и оглушительно тарабаня хвостом по воде, когда Федор крутил катушку, подтягивая рыбу. Бросив окуня в ведро, Федор проверил наживку на японском спиннинге, решившись поставить наконец самого крупного червя в сочетании с вареными зернами кукурузы. Сменил он и груз, поставив свинец покрупнее, потому что вечернее течение стало поволакивать легкое грузило к берегу.
Забросив донку, он решил сосредоточиться на ней, отложив на время американскую снасть. К тому же захотелось помочиться. Он спрыгнул с бетонной площадки на прибрежный песок и прислонился к стволу осины, наклоненной к воде. Переливчатый звон струи заглушил шорох кустарника, раздвинутого кем-то. Он едва успел отдернуть руку и задвинуть молнию на ширинке, как услышал голос Рэчел:
— Тэдди, вот ты где прячешься от меня!
Он, стоя спиной к тропинке и поправляя брюки, начал было подбирать слова, чтобы поделикатнее ответить дочке хозяина, как увидел, что тонкий конец японского удилища резко наклонился и катушка начала упираться в край ведра. Он забыл про Рэчел, махнув с берегового песка обратно на бетонную пристань. Подняв спиннинг, он начал крутить ручку катушки, подтягивая рыбу. Это была большая рыба, судя по тому, как она упиралась, противясь леске, наматываемой Федором на катушку. «Сом или карп, — радостно подумал он. — Только бы не упустить!» И, подтягивая рыбу к берегу, он дышал в такт осторожным вращениям ручки спиннинга. Так дышат марафонцы в конце бега. Так осторожно и размашисто дышат в предвосхищении оргазма, завершающего долгую любовную ночь.
— Боже мой, вот это везение! — опять услышал Федор голос Рэчел. Услышал сквозь пелену восторга, охватившего его, когда огромный полуметровый карп, едва уместившийся в рыболовном сачке, был переложен в ведро.
— Это же не рыба, а целый дельфин! — повторила она.
Теперь уже он мог говорить. То есть к нему вернулся дар речи, если единственным препятствием в говорении на чужом языке может быть взрыв эмоций или какое-то физическое повреждение. С трудом Федор начал нанизывать слово на слово, подбирая нечто, очень приблизительно передающее его мысль: «Ну да, хорошая рыба. Подходит для фарширования». Рэчел не придавала значения его словам, зная, как нелегко ему отвечать. Да и не этого она ждала.
— Я привезла кое-что с собой для пикника. Давай отметим твою удачу, Тэдди!
— Хорошее дело, — ответил он.
— Вот у меня сэндвичи. Вот сливы. А это пиво. Ты любишь пиво?
— Я люблю пиво, — ответил он.
— Только знаешь, Тэдди, вообще-то мы нарушаем закон. Там объявление.
— Я видел. У меня лайсенсы на ловлю есть.
Она знала, что дело вовсе не в лайсенсах, что это озеро и его берега — частная собственность, что, даже находясь здесь сейчас, они нарушают закон, но желание пересилило здравый смысл, и она поторопила его:
— Ну так открывай бутылку, и выпьем за твоего карпа!
— За карпа! — откликнулся он, сковырнув жестяную пробку и глотнув пива из горлышка бурой бутылки, которую подала ему Рэчел. В корзинке, которую привезла Рэчел, лежало еще несколько бутылок канадского пива, сэндвичи в серебряной фольге, сливы в целлофановом мешке. Сливы были крупные и рыжие. Они были похожи на Рэчел. Соответствовали ей. Ее рыжеватым волосам. Зелено-рыжим глазам и полузакрытым одутловатым векам. Абрис ее покатого носа в веснушках тоже напоминал силуэт сливы. Федору стало противно. И не захотелось ни пить с ней пива, ни есть сэндвичи. Хотелось выкинуть эти сливы прямо в темнеющую воду озера. Может быть, утки склюют этих рыжих уродцев. Но она была дочка хозяина, и он заставил себя выцеживать пиво из горлышка бурой бутылки. И откусывать от сэндвича. Рэчел тоже отпила немного. Они сидели на толстенном стволе сосны, поваленной ураганом, который был в этих краях месяц назад. Федор курил, глядя на воду и мечтая, чтобы Рэчел скорее уехала. Однако жизнь в Америке научила его вежливости.
— Хорошее пиво, — сказал он. — И сэндвич вкусный.
— Бери еще! Откупорь бутылку и пей. Ты же крупный мужчина, — сказала она и пододвинулась к нему.
— Спасибо, Рэчел, может быть, в другой раз. А сегодня я половлю еще.
— Ты же поймал.
— Ну, все-таки мистер Каплер надеется.
— Может быть, после?