Когда градоначальник задумывал реформы, он знал, что для их осуществления потребуются годы, десятилетия. Должно смениться не одно поколение, прежде чем появятся люди с новым мировоззрением. Но он был нетерпелив и хотел добиться результатов при своей жизни. Его не устраивало, что завершать начатое им дело будет кто-то другой. Чтобы ускорить процесс перемен, градоначальнику приходилось идти на крайние меры, быть жестким и даже жестоким. Публичная казнь заговорщиков и несгибаемое упорство в раскрытии преступления смогли привлечь к нему сторонников «сильной руки», поначалу не одобрявших реформы, но в то же время отдалили либерально настроенных деятелей, поддерживавших его ранее. Это внесло некоторую сумятицу в соотношение политических сил. В обществе нарастало напряжение. Несколько богатых и влиятельных семей оставили свои дома и покинули город. Не все хотели участвовать в социальных экспериментах, и те, у кого была такая возможность, постарались их избежать. Тревожное предчувствие грядущих перемен не покидало и простых людей, которым, в отличие от обеспеченных граждан, оставалось лишь затаиться и ждать. Через десять дней после казни градоначальник выступил с важным программным заявлением, небольшая выдержка из которого приведена ниже:
– Мы живем в непростое время. Проведение реформ сопряжено с риском. Не все готовы перестроить свою жизнь на новый лад. Трудно избавиться от укоренившихся привычек и стереотипов. Общество находится на перепутье, в состоянии неустойчивого равновесия, и только от нас зависит, куда оно в результате качнется, к стабильности и процветанию, или к хаосу и разрухе. Ситуация очень серьезная. Обострилась криминальная обстановка. Политические разногласия переходят в стадию кровавых разборок. Последнее покушение, каким бы ужасным оно ни представлялось, является лишь вершиной айсберга. Суть проблемы гораздо глубже и значительнее, чем это может показаться на первый взгляд. В создавшихся условиях правительство вынуждено пойти на крайние меры. Вчера было принято решение о введении в городе чрезвычайного положения. Это будет особый режим, связанный с ужесточением наказания, вплоть до высшей меры, за противодействие законным требованиям властей и силовых структур, за отказ от выполнения социальных обязательств граждан перед своим народом. Для тех, кто не согласен с установленным порядком, есть только один доступный способ его изменить, добиться на это законного права. Любые попытки действовать иначе будут безжалостно подавляться. Но какой бы жесткой ни была реакция властей на подобные преступления, она не даст желаемого результата, если отсутствует главное – единство людей. Мы не будем рассчитывать на великую идею, способную сплотить народ. Мы пойдем прямым путем и введем условия, при которых разобщенность станет просто невозможной. Мы воспитаем в людях привычку быть цельным организмом, быть семьей, где каждый заботится о каждом и отвечает за каждого. С первого числа следующего месяца в городе вводится коллективная ответственность за действия своих граждан. Теперь при совершении социального преступления кроме самого виновного аналогичное наказание понесут еще три человека, выбранные из числа жителей слепым жребием. Мы идем на эту меру с тяжелым сердцем, но иного выхода у нас нет. Я надеюсь, что общество отнесется к нашему решению с пониманием, а главное, мобилизует свои внутренние резервы для нормализации обстановки в городе.
Градоначальник пошел ва-банк. Введение круговой поруки могло привести к недовольству и массовым беспорядкам. Однако, его самоотдача и готовность к решительным действиям произвели сильное впечатление на оппонентов и парализовали их волю. Ни один человек не выступил публично против изменений в законе, приняв их как неизбежность, с которой отныне придется считаться. Люди были встревожены, но делали вид, будто ничего не случилось, боясь одним неосторожным словом или неловким движением нарушить зыбкое равновесие. Казалось, что они идут по тонкому льду, рискуя в любой момент провалиться под воду и утонуть. Но время шло, сменялись дни, недели, месяцы, а ничего страшного не происходило. Горожане стали привыкать к нависшей над ними угрозе, ступали все увереннее, тверже, да и лед оказался не таким уж тонким и ненадежным. Не надо было только прыгать на нем, но никто и не прыгал. Люди становились все более открытыми и отзывчивыми, как будто старались убедить, что не представляют для других никакой опасности. Общая беда сплотила народ. Перед слепым жребием все были равны. Ничто не имело значения: ни материальный достаток, ни социальный статус, ни образование, ни способности человека. От судьбы не уйти, как не уйти от неизбежной смерти. Но даже смерть можно отсрочить, если есть средства на правильное лечение, дорогостоящие лекарства, высококлассных специалистов. Со слепым жребием нельзя было договориться в принципе. В каком-то смысле он оказался эталоном справедливости и высшей добродетели. Люди понимали, что рано или поздно им придется испытать его на себе, но относились к этому спокойно и даже не думали об опасности, как обычный человек никогда не думает о том, что может стать жертвой несчастного случая или смертельной болезни.