— Я долго проспала, — призналась Алёна. — Вы могли бы меня разбудить.
— Зачем? Дождь идёт. Будь он неладен.
Алёна присела за стол, искоса приглядывалась к Фёдору, который неторопливо двигался по кухне. А тот сообщил:
— Я нашёл твою машину.
— Правда? И что с ней?
— Не знаю. Я не разбираюсь в машинах. Но чтобы вытащить её оттуда, даже трактором, придётся ждать, когда дождь закончится. С эвакуатором ещё сложнее. Просохнет там не скоро.
Алёна искренне запечалилась.
— Плохо.
— Да уж. Вот к чему приводит неуёмное женское любопытство, — откровенно съязвил Фёдор. На Алёну посмотрел, сложил руки на груди. Она прятала от него глаза, и это было забавно. — Ты есть хочешь?
— Немного.
— Ты много ешь.
Она моргнула.
— Я вас объедаю?
Он усмехнулся.
— Простое замечание. Это, наверное, так любопытство действует. Заедаешь нереализуемые идеи. Да?
Алёна слегка нахмурилась. Подобные речи сторожу из сельской местности как-то не соответствовали. Но так запросто указать ему на это, показалось неуместным.
Фёдор тем временем подошёл к холодильнику, а Алёна поднялась.
— Давайте я вам помогу.
Он достал из холодильника продукты, положил их на стол и с явным удовлетворением оставил остальную заботу о хлебе насущном на женщину. Сам стул ближе к окну придвинул и сел, снова вытянул ногу. Алёна, вернувшись к столу с мытыми овощами, на Фёдора покосилась. Целых три секунды раздумывала, прежде чем спросить.
— Что у вас с ногой?
Он поморщился, едва заметно, но поморщился, услышав её вопрос. И неохотно произнёс:
— Старая травма. В такую погоду обостряется.
— Авария?
— Что-то вроде того.
Она кивнула, не зная, что сказать. Поэтому заговорила об обеде.
— Я пожарю картошку и сделаю салат.
— За крышу над головой можешь сварить суп.
Она замерла от неожиданности, обернулась на него через плечо. И в некотором смущении сказала:
— Суп я варю плохо.
— Мама не научила?
Она нервно кашлянула и глухо ответила:
— Нет.
— Значит, мне не повезло. Я первое тоже не умею. Ладно, жарь картошку.
— А вы давно здесь?
— Сижу? Неделю.
— А разве у вас нет сменщика?
— Пока не нашёлся такой же любитель одиночества, как я, видимо.
У Алёны за спиной чиркнула зажигался и тут же в кухне запахло сигаретным дымом. А дождь всё барабанил и барабанил по карнизам.
— Когда же кончится этот дождь, — смятённо проговорила она себе под нос, нарезая картошку на сковороду.
— Так что там в мире делается? — спросил он.
Роско неожиданно заскулил, Алёна оглянулась на него и увидела, что тот подобрался поближе к хозяину, положил голову тому на бедро и поскуливал от удовольствия, когда Фёдор чесал его за ухом.
После его вопроса припомнился известный всем фильм, и Алёна с лёгкой усмешкой проговорила:
— Стабильности нет.
— Ну, это как раз нормально. А что с Костровыми?
Отчего-то напряглась. Кашлянула, но заставила себя ответить:
— Костров-старший умер.
— Умер и его похоронили, — безразлично поддакнул Фёдор.
— Но в стране скандал.
Он неожиданно рассмеялся.
— Подумать только, скандал. При его жизни всё было чистенько и опрятно, а как помер, так скандал. Вот она, жизнь политика. Причём, заметь, не только российского. Не знаю почему, но это успокаивает.
— Что коррупция не только у нас?
— Весь шарик погряз.
— И поэтому вы сидите здесь в компании собаки?
Он помолчал, разглядывал её, взгляд опустился с вьющихся волос по узкой спине, на мгновение остановился на бёдрах, но потом спустился к её ножкам в его носках.
— И поэтому тоже, — ответил он после паузы. — А у тебя вот другой бзик. Тебе надо мчаться куда-то в ночь и дождь, ради идеи. Так что ты собиралась здесь найти?
— Кострова-младшего.
— Зачем? Ты думаешь, он стал бы с тобой разговаривать?
Алёна в расстройстве закусила губу.
— Нет.
— Тогда зачем?
Пришлось повернуться к нему. На сковороде скворчала жарящаяся картошка, ею пахло на всю кухню, а Алёне предстояло стоять под взглядом небритого мужика и объясняться с ним на тему своих действий и работы журналиста в принципе. А Фёдор ещё так смотрел на неё, с насмешкой взрослого пожившего мужика, которому все её слова кажутся детским лепетом.
— Вы не понимаете, его все ищут.