— Джордж сделал все, чтобы ты мог гордиться собой, правда? Повесил кучу твоих картин. Так сказать, подтолкнул лодку.
Публика была как раз в ее вкусе. Критики, хроникеры, ведущие колонок светских сплетен, газетчики, из тех что любят выпить и закусить за чужой счет, телевизионщики, представители Совета по делам искусств и Британского Совета (а сейчас, в лице Мод и Неда, и от Королевского общества британской литературы и искусства); один или два пэра Англии, несколько политиков. Мод на мгновение задержалась на краю этого моря людей, а затем решительно поплыла (таща на невидимом буксире Неда) к бывшему министру по делам искусств, собравшему вокруг себя довольно большой круг собеседников. Он стоял в конце галереи, повернувшись сильной, широкой спиной к «Вязальщицам снопов». Бросив якорь рядом с этой очень важной персоной, Мод обернулась и посмотрела на меня.
Но я избегал ее взгляда. Я искал Клио.
Заглянув в список гостей, Клио заметила:
— Я не знала, что Джордж пригласил столько народу. Им будет трудно рассмотреть картины.
Илайна весело рассмеялась.
— Святая невинность! Они приходят не для этого. Им нужно поболтать друг с другом, оказаться на виду, позаботиться о своей карьере и выпить столько, сколько влезет в их жадные глотки!
Это было еще до начала презентации. Охранники проверяли замки на окнах, включая стеклянный купол, и кипятили чай в кабинете Джорджа. Мы с Джорджем заканчивали укладывать в ящики четыре картины, которые завтра утром следовало отправить в Нью-Йорк (Гейнсборо уже отбыл в Национальную галерею), и спускали в зал двух «Вязальщиц снопов». В тот момент мы как раз ставили их на мольберты.
Клио и Илайна их пока не видели. Официанты, которые должны были разносить вино, еще не прибыли, но девушки загодя вынимали из картонных коробок бокалы и расставляли рядами на столе. Они разошлись во мнении, сколько нужно бокалов, именно поэтому Клио и взяла список гостей.
Они хорошо смотрелись, эти две красивые девушки, занятые делом: Илайна в «маленьком красном платье», туго обтягивавшем грудь и бедра, и Клио в куда более скромном бархатном наряде цвета сливы, с камеей, приколотой у горловины. Наряд помогла выбрать Илайна. Я дал Клио брошь утром; она весь день носила ее на свитере, а теперь прикрепила к платью и поминутно проверяла, на месте ли та, как будто боялась ее потерять.
Клио ответила подруге:
— Может, ты и права, хотя я думаю, что такое поведение возмутительно. Но, думаю, сегодня вечером все эти люди не будут смотреть картины главным образом потому, что побоятся попасть в дурацкое положение. А вдруг они не смогут отличить оригинал от копии?
— Браво, моя юная Клио, — сказал Джордж, — ты совершенно права. А вот ты наверняка сумеешь их различить, правда? — Он повернулся ко мне и добавил: — Знаешь, у нее чертовски острый глаз. Настоящее сокровище, правда?
Именно тогда я впервые ощутил дурное предчувствие; это ощущение было физическим: у меня засосало под ложечкой.
С тех пор прошло всего около часа, но мне казалось, что намного больше. После начала прибытия гостей я видел Клио несколько раз и с удовольствием убеждался, что она держится более уверенно, чем я ожидал. Она не теребила брошь, не сдвигала очки на кончик носа и, казалось, не слишком нервничала. Я считал, что ощущаю всего лишь вполне естественную тревогу, как каждый на моем месте, если бы его ребенку (или молоденькой жене) пришлось впервые присутствовать на светском мероприятии. Пару раз я перехватывал взгляд Клио: сначала когда она слушала сосватанного Мод «умного художественного критика из «Гардиан»», потом — когда осторожно несла бокал с минеральной водой «перрье» бывшему алкоголику, который что-то периодически писал для «Энкаунтера». Она весело и гордо улыбалась мне: мол, посмотри, как хорошо я справляюсь со своими обязанностями. Но с тех пор прошло не меньше двадцати минут.
Она не ошиблась, предположив, как гости будут реагировать на обе картины. Никто не спросил меня, где оригинал, а где копия; большинство избегали встречаться со мной взглядом или вообще делали вид, что не замечают. Несколько раз возникала игра в «угадайку»: критик из «Гардиан» отгадал верно, человек из «Энкаунтера» ошибся. Пара тонких ценителей осмотрела мои городские пейзажи, а потом обеих «Вязальщиц» и важно покивала. Но все остальные рассматривали картины, благоразумно помалкивая, а потом переходили к беседам и вину. То, что бывший министр заслонил своей тушей мольберты, позволяло остальным не заглядывать ему за спину.
Я хотел отыскать Клио и сказать ей, что она была совершенно права, что я восхищен тем, как прямо и просто она высказала свое мнение об этих людях и как я ее за это люблю.