— Ты голливудских боевиков не пересмотрел? Хоть мы и напарники, но спать друг с другом точно не будем.
— Уверена? — тихо спрашивает Кирилл, разглядывая меня. — Ты ведь давно одна. Если конечно твоя сестра не соврала.
— Хоть в этом не соврала, — качаю головой, глядя ему в глаза. — А главное, меня все устраивает. И я не вижу причин это менять. Прямо сейчас не вижу, — говорю с прозрачным намеком, окидывая его взглядом с головы до ног. И добавляю, чтобы окончательно расставить точки над «и»: — Ни разовый, ни многоразовый трах меня не интересует. Надоело себя заставлять. Уже говорила, мне не нравятся чужие прикосновения.
— Ты на всех мужчин так реагируешь? — уточняет Кирилл. Никак не показывая, что его задели мои слова.
— На всех.
— А на женщин? Может, ты…
— Нет, — спокойно качаю головой. — У меня обычная ориентация. Просто больше не иду на компромиссы.
— Значит, тебе нужно все или ничего? — скептически задирает он бровь.
— Не угадал. Я из тех, кому уже ничего не нужно.
— Не слишком ли рано? Сколько тебе лет?
— Двадцать шесть. А рано для чего? Считаешь, в таком возрасте еще можно позволять мужикам компостировать себе мозги? А когда будет достаточно? В сорок? Что-то я не хочу ждать.
— А как же голод тела? — прищуривается он с невозмутимым видом.
— А голод тела легко удовлетворить самой, — замечаю, как на лице Кирилла на секунду мелькает растерянность. Вряд ли от самого признания. Скорее, просто не ожидал от меня такой откровенности. Но кое о чем я все же умалчиваю. Есть еще один голод, который не могу утолить сама. Это голод души. Что бы я ни делала, какой-то ее кусочек всегда остается пустым. Ноет и слегка саднит, словно старая незаживающая рана. Уже давно привыкла. Знаю, эту пустоту ничем не заполнить. Ни новыми впечатлениями, ни новой картиной. Ни даже очередным мужчиной. Пробовала. Те две моих попытки построить отношения были вызваны этим. Не знаю, бывает ли такое у других? Вот и Кирилла интересует только тело. Он уже справился с растерянностью, но смотрит на меня с сомнением. Будто решает: сказала ли я правду или просто его дразню. Улыбаюсь и отвечаю на невысказанный вопрос: — Привыкай, обычно я говорю, что думаю. А еще иногда ругаюсь матом. Так что смотри, нужен ли тебе такой напарник?
— Нашла, чем пугать, — теперь уже ухмыляется Кирилл. — Я вырос в рабочем поселке. Так что мат — мой второй язык. Правда, раньше мне не нравилось, когда девушки ругаются. Но думаю, быстро привыкну. Что касается остального, я все понял. Мне не надо повторять дважды. Только напарники, и больше ничего. Меня устраивает.
— Отлично. Тогда последнее, и закроем эту тему. Я не играю в игры. Лень тратить на них время. Мое «нет» означает именно это. Не «может быть» или «добивайся настойчивее и тебе обломится». Если я чего-то хочу, говорю прямо. Уяснил?
— Вполне. Но тогда тоже хочу прояснить: не жди, что я перестану задавать вопросы, — только открываю рот, чтобы возмутиться, а Кирилл усмехается: — Да-да, помню, что ты об этом говорила. Но ты же не думаешь, что я буду твоим ручным зайчиком?
— На зайчика ты точно не похож. Но лучше не создавай мне проблем. Моя голова сейчас занята совсем другим.
Я возвращаюсь в кресло. Кирилл усаживается на диван, пару минут размышляет и спрашивает:
— Что думает по поводу убийства твой отец?
— Сказал, что не хочет ничего знать.
— Даже так? Почему?
— Все потому же. Чем меньше знаешь, чем крепче спишь. Узнает, и придется как-то реагировать. А у него полно недоброжелателей.
— Ты с ним согласна?
— Нет. Историю могут раскопать и без него. И все равно придется что-то решать.
— Уверена, что он не скрывает правду?
— Уверена. Мне бы сказал. Ну или хотя бы намекнул. Попросил не лезть в это дело. А папа сделал наоборот.
— В смысле? Не понял.
— Разрешил мне копаться, сколько захочу.
— Интересно, — удивленно смотрит на меня Кирилл. И уточняет: — А если бы запретил, ты бы послушалась?
— Нет.
— Так может, поэтому и разрешил?
— Возможно. Но все равно сначала дал бы понять, что лезть не стоит. А потом, как обычно, позволил самой принять решение.
— Ясно. То есть, можем считать, что с работой парня его смерть не связана?
— Думаю, пока нельзя этого утверждать. Но с приказами моего отца, точно нет.
— Ты нахмурилась. Есть какие-то мысли? — замечает Кирилл. Хоть мне и неприятно это произносить, но не стану отмалчиваться. В нашем деле все может быть важно.
— Папа сообщил, что Юра хотел меня вернуть. И собирался что-то для этого предпринять. Вот я и думаю…