Девушка в поезде
Единственным, что мне не нравилось в Подебрадах, были скучные воскресенья, и я быстро придумал маршрут, уводивший меня в конце недели далеко от Замка. Каждую субботу после утренних занятий я садился в поезд и ехал в маленький домик, который мой брат Благослав и его жена Боженка снимали возле «Рут». Мне приходилось делать три пересадки, и путешествие в лучшем случае занимало пять часов, но иногда я не успевал на какой-то поезд и тогда приезжал к брату около полуночи. Утром я долго сидел за семейным завтраком, а потом спешил на вокзал, чтобы к отбою, в десять часов, оказаться в Подебрадах.
Я редко пропускал эти воскресные визиты, даже в то время, когда мы со старшим братом не ладили. Благослав был на 14 лет старше меня, да еще и учитель по профессии. Конечно, после войны он пытался взять на себя часть родительской ответственности за младшего брата. Я отвергал его попытки контролировать мое взросление. Я совершенно не хотел потерять брата и получить вместо него заместителя отца, но Благослав чувствовал себя ответственным и продолжал беспокоиться о том, как я живу, и все время спрашивал меня, решил ли я уже, кем стану. Мне было четырнадцать или пятнадцать лет, и мысли о будущей профессии волновали меня в последнюю очередь. Я держал в секрете мои фантазии относительно театра и отнюдь не собирался посвящать в них моего практичного брата. Поскольку Благослав никак не отставал от меня, в один прекрасный день, просто чтобы он успокоился, я выпалил первое, что пришло мне в голову: «Ну, не знаю, может быть, займусь химией или чем-нибудь таким».
На Рождество я получил десяток книг по химии, огромную таблицу химических элементов и жизнеописания выдающихся ученых.
Благослав желал мне добра, и, несмотря на то что иногда я задыхался от его внимания, я продолжал приезжать к нему каждую неделю. Наверное, мне просто хотелось снова иметь семью, ухватить последние искорки семейного тепла, хотя в душе я понимал, что эти поездки были просто, бегством из Замка.
По правде говоря, я даже любил споры с Благославом.
Но кроме этого я любил путешествия в поезде и не уставал наблюдать за пассажирами. Я выискивал каких-нибудь подвыпивших картежников и следил за их игрой. Помню одну острую на язык пожилую даму, которая впадала в старческую забывчивость каждый раз, когда появлялся контролер, хотя у нее явно были деньги на билет. Я вслушивался в разные голоса, застенчивые, настойчивые, пьяные, самолюбивые, раздраженные, пронзительные, мелодичные, и еще я наблюдал за молодыми женщинами. Я пытался поймать их взгляды. Меня распирали гормоны, так что я предавался мечтам о том, как соблазню их, и надеялся, что по некоему совпадению одни и те же девушки будут встречаться мне в поезде каждую субботу.
Как-то раз я оказался в купе наедине с хорошенькой девушкой в серо-голубой юбке. У нее были короткие темные волосы, и она была года на два старше меня; наверное, ей было лет семнадцать.
В старых чешских поездах были купе с двумя скамейками друг напротив друга, между которыми, под окном, был откидной столик. Я сидел у столика, а девушка — в дальнем от меня углу купе. Глядя в окно, я мог уловить ее смутное отражение в грязном стекле.
Я напрягал мозги, пытаясь придумать какую-нибудь остроумную шутку для начала разговора, когда моя попутчица вдруг встала. Она открыла верхнюю часть окна и принялась смотреть на проносящиеся мимо поля. Она стояла как раз передо мной, перегнувшись через столик размером с шахматную доску, и холмик Венеры, ясно различимый под ее узкой юбкой, упирался в край столика. Я поднял правую руку и положил ее на стол. Она не обратила на меня никакого внимания, тогда я провел рукой по ее юбке, как бы случайно. Она стояла неподвижно, и я стал потихоньку трогать низ ее живота. Девушка по-прежнему наслаждалась свежим воздухом.
Я до сих пор помню, как поддалась тугая ткань, когда я подсунул руку ей под юбку. Телеграфные провода за окном то поднимались над линией горизонта, то снова опускались, а я все гладил и гладил волосы на ее лобке. Я был страшно возбужден, а она оставалась спокойной и даже ни разу не посмотрела на меня.
Прошли минуты, а может быть, и часы, пока поезд не затормозил перед какой-то сельской станцией. Девушка внезапно очнулась. Она захлопнула окно, подхватила сумку и направилась к двери. Я попытался поймать ее взгляд, но она не смотрела в мою сторону. Она открыла дверь купе и вышла.