Часть первая. Льды Глава1. Чужаки
Шквал налетел внезапно. Ревущий в белой мгле, он яростно пытался отодрать крышу от дома Селмит. За крохотным оконцем ничего не было видно. Вполне себе возможно, что и сам дом, на десять бревен вкопанный в крутой склон над отвесным обрывом, и узкое, высоко расположенное окно, уже замело по самую крышу.
Селмит не боялась. С чего бы? Этот дом строил ещё её дед, и никаким бурям он оказался не по зубам. Девушку расстраивало другое – Моран не вернулся. Оставалось лишь надеяться, что он успел укрыться от капризов Первой зимы. Когда в высокой трубе перестало завывать, девушка попыталась открыть наружную дверь – выход преграждал снег. Снег, по самую притолоку. Она вздохнула, опустила чердачную лестницу, и полезла наверх... Выходить через крышу прямо в начале Первой зимы ей еще не приходилось!
Дом завалило только с подветренной стороны. Ветра Первой зимы и ветра Зимы приходили с разных сторон. На её памяти в это время года такой занос случился впервые.
Селмит съехала по скату крыши, пустив впереди себя обе лопаты. Она научилась откапываться года в три-четыре, и делала это так часто, что сам процесс вообще не занимал её мыслей. Откидывая колючую крупку в сторону, она поглядывала по сторонам, но всю округу придавила тишина. До ближайшего жилья была пара часов ходу на топах – широких коротких лыжах для Первой зимы. Они не тонули в глубоком свежем снегу, но и передвигаться на них быстро не получалось.
Селми откопала вход в дом, и выпустила наружу беленькую суетливую Куйку – свою верную подружку, самого надежного указателя на перемены в погоде и просто забавного зверька. Куйка принялась носиться вокруг, задрав пушистый хвост, ныряя в свежий снег, фыркая и сопя. Черные бусинки ее глаз весело блестели, длинные усы топорщились в стороны, и выглядела она совершенно счастливой. Селмит, с легкой улыбкой, наблюдала за её проказами.
Моран вернулся только к ночи. Он сильно устал и замёрз, но добычу не бросил. Селмит похвалила брата, хлопоча вокруг него. А подросток молча отогревался у огня. Он проверил все силки и ловушки, но добыча оказалась не так уж и велика... Шквал застал его в лесу, пережидать пришлось под корнями дом-дерева и хорошо, что никто из хищников не искал спасения в том же «доме»...
Моран сонно поглядывал на сестру – яркую, словно язычок пламени, и такую же подвижную. Он не помнил, как выглядела мама, но отец часто говорил, что Селмит очень похожа на неё. Веснушчатая, синеглазая, в облаке рыжих кудрей, его неунывающая старшая сестра теперь стала главой их крохотной семьи. Мальчик вздохнул. Сердце не хотело верить, что отец больше не вернётся, но он был достаточно взрослым, чтобы понимать, что так оно и есть. Льды – суровое место. Если человек ушёл в холода и не вернулся вместе с оттепелью, – значит он не вернётся никогда.
Они поболтали о разном, пока Селмит распускала свалявшиеся петли толстой верхней рубахи отца. Это красноречивее любых слов подтвердило опасения Морана. Сестра тоже не верила в то, что отец вернётся. Но о главном никто так и не сказал ни слова. Как двоим подросткам пережить приближающуюся Зиму, когда она отрежет их крохотный мирок от любой помощи, любого общения до тех пор, пока не сойдут бурные воды тающих снегов?
Моран вздохнул и потянулся. Если злое божество Первой зимы, Тууй, позволит, то завтра он снова отправится в лес. Смерть от голода в середине Зимы – не такое уж редкое явление, но паренёк не желал такой судьбы ни сестре, ни себе.
Селмит раздирала спутанные грубые нити, сматывая их в клубок. Моран спал. Лампа давала слишком мало света, и от этого уставали глаза. Девушка опустила руки и невидяще смотрела на пляшущий огонёк за мутным стеклом. Мысль, которая крутилась в голове весь день, уходить не желала. Нужно что-то решать. И решать быстро, пока ещё можно было отсюда выбраться. Одни они Зиму не переживут... Да только Селмит, помня рассказы бабушки о юге, и причины, по которым они с дедом забрались в эту глушь, не была уверена, какое из зол окажется страшнее...
Куйка прыгнула ей на колени и стянула клубок, топорщащийся колючей шерстью, на пол. С потешным ворчанием она крутилась с ним вместе, вцепившись в неведомого врага всеми четырьмя лапами. Внезапно зверёк замер, бросив игру. Пушистое белое тельце вытянулось, усы встопорщились. Куйка тревожно заверещала, заметавшись от стола к двери и обратно.
Селмит поднялась, подхватила лампу и вышла из комнаты, шикнув на зверька. Одной рукой она потянулась к отцовской дохе, а второй – к крепкой рогатине, что стояла у самой двери, в которую кто-то скрёб... Тяжёлая наружная дверь содрогалась от ударов и скрежета, сопровождаемых отчаянным скулежом и подвываниями. «Светлая Векка! Защити!» – в ужасе думала Селмит, грохоча чердачной лестницей.