- Он может убить всех нас, Иро, - произнесла она, наконец, и только настоящие боги знали, сколько труда ей это стоило.
Моран кивнул, соглашаясь. Чих заворчал что-то на своём языке, понять его было невозможно.
- Отчего не вышвырнуть его за порог прямо сейчас? Спящего? Пусть и замёрзнет во сне? – очень тихо поинтересовался Иро. Голос его дрожал от гнева.
- Мы же не звери, - пожал плечами Моран. - Оставим ему крупы чуток, дровник доломаем утром. Может приберёт мальца кто-то из местных?
- Ты сейчас кого обманываешь, Моран? Себя или меня? Сам же говорил, что зимой все по норам забиваются и свой кусок берегут. – Иро поднялся со спины лежащего Чиха, на котором сидел, как на лавке, и опустился на корточки перед Селмит.
- Посмотри мне в глаза, - попросил он. – Не верю, что ты этого хочешь.
Она не выдержала и одного стука сердца. Опустила ресницы, укрываясь от этого взгляда – слишком прямого, слишком искреннего, слишком проницательного. Нельзя смотреть девушке в глаза вот так, если ты с ней не пара. «Какие глупости лезут в голову!» – подумала, и сама устыдилась своих мыслей.
Стараясь смягчить резкость Морана, Селмит взяла Иро за руку.
- Видят боги, я этого не хочу. Не набреди мы на этот дом, мальчика не стало бы к утру…
- Но мы здесь!
- Да, мы здесь. Дай мне время до утра, я постараюсь узнать, чего ждут от нас боги, зачем подбросили ребёнка.
Селмит отпустила руку Иро, чтобы он не почувствовал дрожь – она давно не камовала, а сейчас время и место были совсем не подходящими. К кому ей обращаться? Боги Весны и Лета были далеко, за стенами бесновался только Тууй – жестокий обманщик.
Моран сердито запыхтел. С богами не поспоришь. С Селмит, когда она такая – тоже.
Селмит ложиться не стала, тихонько вышла наружу, плотно притворив дверь за проскользнувшей следом Куйкой. Мир придавила тяжёлая снежная тишина. Голубовато отсвечивая, плавно и густо сыпали с неразличимого неба холодные хлопья, и за ними было уже не различить ни далёкой кромки леса, ни ближних домов.
Девушка протоптала небольшой круг прямо напротив двери, и пошла ходить-уминать снег внутри него до скользкой железной твёрдости. Их холщового мешочка достала щепоть мелко, в труху, истолчённой травы и посыпала край круга, вдоль непримятого снежного бортика, словно стену выстроила – ни одна снежинка в круг не залетела. Селмит знала, что может прогневать Тууя, рассыпая солнечный дар прямо в его объятьях, но иначе она не могла. Не верила хитрому Богу Зимы.
Закончив с кругом для камы, выкрестила под ногами простой узор из лепестков духмяна, вздохнув, потянула из-за пазухи кожаную тесьму с ножнами острого гатьего клыка, и ткнула, не сдерживаясь, в центр ладони. Кровь побежала по пальцам, разлетелась тёмными каплями по сухим лепесткам. Жаром плеснуло по ногам, поднялось по телу к лицу. Селмит покачнулась и запела, едва слышно. Слова песни - тихие, глупые, древние - слетали с языка и ускользали в снежном полумраке метели. Не видя ничего вокруг, кружилась Селмит в утоптанном пятачке, широко раскинув руки, запрокинув к небу голову, и ни единый ледяной кристаллик не посмел коснуться её лица. Ритм песни всё ускорялся, всё быстрее летели над краем круга раскинутые руки, всё темнее становилась цепочка кровавых капель поверх серо-зелёной травяной дорожки…
В себя Селмит привели холодные капли на разгорячённых щеках. Снег валил всё сильнее, и теперь, когда варрунти закончила камовать, ворвался в круг и таял у неё на лице. Рассеянно посмотрев на окровавленную ладонь, Селмит вздохнула и зачерпнула полную пригоршню снега. Холод притупил проснувшуюся боль, снежок впитал кровь. «Прости, великий Тууй, за непочтительность, - устало прошептала Селмит, выходя из круга, - прими и ты мою живую кровь, как дар, не как просьбу». Снежок, брошенный ослабевшей рукой, метель проглотила мгновенно, взметнувшись колючим пологом у самого лица девушки.
Вернувшись в дом, где в печи потрескивали поленья, и красный свет освещал лица спящих, Селмит недолго постояла возле мальчика, с грустью глядя, как на его лице тенью сна бродит слабая улыбка. Не подвела Богиня Весны, пришла, но не порадовала. Только Селмит знала, что будет, если они возьмут Алишека с собой, и только Селмит могла принять решение, позволить ему умереть здесь или позволить случиться тому, чему суждено случиться не здесь, и не сейчас. Девушка вздохнула, стянула парку и осторожно подвинула брата на слизах. Нужно было хоть немного поспать.