Кроме того, от Пироговки до Лужников рукой подать, а фильм о террористах, орудующих в современном Париже, показывали последний раз. Так что сам Бог велел совершить тяжкое дисциплинарное нарушение в виде пропуска учебных занятий.
За мной числился целый список подобных прегрешений, за что я регулярно проходила воспитательные беседы с деканом. Но поскольку мои показатели успеваемости отличались высоким уровнем, дальше бесед и дисциплинарных взысканий дело не шло. Зато уж если какая-то студенческая конференция или подготовка статьи в институтский сборник, то тут я оказывалась в первых рядах. Короче, — «девочка способная, но безответственная», как характеризовала меня маме деканша.
До начала просмотра оставалось 7 минут, а перед нами топтались в нетерпении по меньшей мере человек двадцать.
— Постой тут, а я займу очередь в соседней кассе, там дело идет явно шустрее. — Предупредил Эдик, шмыгнув к симметричному крылу ворот.
Вскоре кто-то окликнул меня:
— Клава? Меня Эдуард прислал. Он в той очереди за мной занял, а я сюда переметнулся. Вы же знаете закон: соседняя очередь всегда движется быстрее. Или: зуб обязательно начинает болеть в ночь под воскресенье.
— А еще: куда бы ты ни поехал на велосипеде, это обязательно будет в гору и против ветра. Следствия из «законов подлости», как и падающий бутерброд, — добавила я, с интересом разглядывая подошедшего парня. — Но почему вы так уверены, что Клава — это я?
— Вадим показал на вас: «Мирей Матье в масштабе 1:2 и вся в желтом». Ошибиться трудно.
Я подвинулась, уступая место в очереди рядом с собой чрезвычайно представительному брюнету, одетому без всякого форса в потертые джинсы и аккуратную белую тенниску. Несмотря на заурядный прикид брюнет привлекал женские взгляды — прямые, откровенные и застенчивые, брошенные из-под ресниц. Что и говорить, рядом со мной возвышался выдающийся экземпляр для роли героя-любовника, кумира девичьих грез.
Спортивная гордая осанка без нарочитой демонстрации «выездки», прекрасная голова с копной каштановых волос, бронзовый загар, белозубая улыбка и обволакивающая все это великолепие доброжелательная скромность производили ошарашивающее впечатление.
— Вы, конечно, знаете, что похожи на Грегори Пека сорокалетней давности?
— А вы в курсе, что знаменитый голливудский герой родом из Одессы? Гриша Печковский.
— Шутите?
— Нисколько. Ого, моя очередь и вправду движется быстрее.
Возвышавшийся над толпой незнакомец легко разглядел патлатую голову низкорослого Эдика. Он помахал кому-то рукой и предложил:
— Ну, что, переметнемся? Моя приятельница отчаянно манит меня обратно.
«Ах, вот оно что!» — с обидой подумала я и предложила:
— Лучше пришлите сюда Вадима. Мы будем соревноваться, как на бегах, и ещё посмотрим, кто первый выйдет к финишу.
— Если уж играть в тотализатор, то советую ставить на меня, — парень шутливо раскланялся следящим за нашим диалогом очередникам. — Везуч до противности, — кивнув мне на прощание, он поспешил к своей девушке.
Сеанс уже начался, а до окошка оставалось с десяток голов. Разволновавшись, я забыла о красавце и затеянном соревновании. А когда мы, наконец, зажав в кулак билеты, ринулись к стадиону, незнакомца и след простыл.
К своим местам мы пробирались в темноте и бухнувшись в пустые скрипучие кресла, тут же врубились в происходящее на экране: крестообразный оптический прицел следил за благообразным мужчиной в толпе, метя то в лоб, то в висок. Террористы абсолютно распоясались, не давая зрителям ни минуты передыха — кровь лилась рекой.
Когда фильм кончился и зал притих, сраженный гибелью главного героя, переводчик гнусавым голосом объявил, что внеконкурсная немецкая кинокомедия начнется через 2–3 минуты. Я торопливо поднялась.
— Ты куда? Рубля не жалко? — возмутился Эдик.