Я заглянула в щелку — уж очень заинтересовала меня поклонница Достоевского. Прямо на уголке письменного стола присела долговязая красотка, наивно «не замечая», как вздернулась чуть не до трусов её черная юбка из блестящего кожзаменителя. Сергей, нагнулся, копаясь в нижнем ящике и достал пару чашек в красный горох и пачку «Земляничного» печения. Увидев предназначенную ему «картинку» с очаровательными ножками, он поднялся:
— Давай, давай, уматывай, я сегодня не принимаю. Не заставляй применять силу…
Девушка захохотала, закинув голову с длиннющим «конским хвостом». Звякнули многоэтажные металлические клипсы. Несмотря на театрально чрезмерный грим, её мордашка показалась мне очень хорошенькой. Нет, просто красотка, не хуже Риты, если бы, конечно, за неё взялся бы какой-нибудь профессор Хиггинс. И эти волосы — роскошь! Вместо того, чтобы подчиниться оттесняющему её к выходу Сергею, куколка выпятила грудь и закинула ему на плечи руки.
— Я только и жду, когда вы, Сергей Алексеич, силу примените… Говорят, её у вас на всех хватит…
— Я не шучу. Аудиенция окончена. Что это ты сегодня такая взволнованная? Неужели Достоевский подействовал? Или накурилась чего?
Девушка скривила губы в презрительной усмешке:
— Значит, Элка Полунина только под кайфом может о настоящей любви мечтать! А если я от тебя родить хочу? Если я по-серьезному? — она стояла в дверях, готовая броситься на Сергея, как Матросов на амбразуру. Осатанелая решимость блестела в её глазах и огромные, прямо с горошину слезы покатились по щекам.
— Уйди, Эльвира, пойди отдышись. После поговорим, — устало вздохнул Сергей.
— Зубы мне заговаривать будешь? Как малолетке сопливой. Мне в декабре шестнадцать стукнет. Вот я и решу свою судьбу самостоятельно. К трем вокзалам пойду стоять, либо яду нажрусь, как моя маманя от страстной любви делала!
Я открыла дверь:
— Извините, мне надо выйти, а на окне там решетки.
Сергей схватился за голову, а девица выскочила в коридор, чуть не сбив плюгавенького мальчонку лет двенадцати.
— Меня старший сержант Витухина к вам прислала. Для вечерней исповеди. Иначе, говорит, применит ко мне строгие меры.
Мы переглянулись. И, кажется, паренек что-то смекнул.
— Ну, я так и думал, что ошиблась Витухина. У вас дежурство по средам и пятницам, а сегодня вторник.
— Что это ты больно кислый сегодня? Присядь, если не торопишься, — предложил мальчишке Сергей и представил его мне. — Александр Чекмарев человек, проходящий сквозь стены. Уникум, недооцененный сторожем магазина, заставшего поздней ночью замечательного гостя. Александр был захвачен на месте преступления с полотенцем и мочалкой.
— Так это хозяйственный магазин? — уточнила я.
— Радио- и телеаппаратуры. Но ведь я помыться хотел. Только стену перепутал… — Объяснил Саша. — Сергей Алексеевич подтвердит, что за соседней стеной баня. А я малость в пространстве не сориентировался.
— Не баня, а душевая комната, относящаяся к детскому саду, если уж быть точным. А Александр Чекмарев из детсадовского возраста давно вышел, ему скоро пятнадцать стукнет.
— Это я расти перестал, как только сквозь стены ходить начал. Большая потеря энергетики. На укрепление организма не хватает… А нужны мне эти стены фиговы… Хорошо, если кирпич, а когда бетон с металлоарматурой попадается… — обратил он ко мне взрослое печальное лицо.
— Что, кости ломит? — посочувствовала я.
— Зря вы, девушка, мне не доверяете. А вот проснетесь когда-нибудь ночью, а Саша Чекмарев возле вашей постельки стоит, глазками моргает. Вы в блочном или кирпичном, если не секрет, проживаете?
— Может, чайку? У меня уже кипяток готов, — предложил Сергей, кивая на запотевший электрочайник.
Мы мирно попили чайку, обсуждая достижения науки в области электроники. Я никогда не встречала вундеркиндов, но Саша тянул именно на это звание. Много позже, когда компьютерные чудеса стали реальностью, я часто думала, что уже слышала об этом от худенького мальчика, пьющего чай вприкуску с рыхлым рафинадом, да к тому же, из блюдечка — в старо-купеческой манере.
Частенько потом мы с Сергеем возвращались в этот вечер, ведя от него отсчет нашей общей истории. Тогда я впервые разглядела его — прочного, надежного, по-хозяйски управляющегося в казенных милицейских апартаментах. Увидела взгляд Саши, искоса бросаемый на Сергея за поддержкой и одобрением. И с удивлением установила, что глаза у Баташова карие, а вовсе не голубые, как мне раньше казалось. Впрочем, ещё позже, когда мы валялись на крупной гальке крымского пляжа, где протекали блаженные дни нашего «медового месяца», стало очевидно, что радужка устремленных в облачное небо Серегиных глаз цвета глинисто-зеленого армейского мундира, т. е. — хаки.