Тогда кто же убил жену Кондракова и главное — зачем? Нет, опять ничего не получалось.
После того как Альбине стало намного лучше и она почти что пришла в себя, она пожелала выйти на палубу и подышать свежим воздухом. В ее маленькой каюте, где все это время толпились пять или даже шесть человек, дышать уже было действительно нечем. И если отказать ей в таком естественном желании было невозможно, то и отпустить ее одну мы тоже не могли. А вдруг Кутузов захочет довести свое черное дело до конца?
Поэтому в качестве охраны на прогулку вместе с Альбиной отправился Сеня.
Сначала он незаметно следовал за ней вдоль борта палубы, а когда она уселась в шезлонг, забрался в капитанскую рубку и стал присматривать за ней оттуда.
Все вокруг вроде бы было спокойно. Альбина тихо сидела в шезлонге и смотрела на звезды. Потом она закрыла глаза и вроде бы даже уснула.
Нам же всем было отнюдь не до сна. Мы снова собрались в Борькиной королевской каюте на большой семейный совет. Сначала пытали отца — чего это он там такого наговорил кому-то по телефону, что, услышав это, Альбина с горя решила напиться, и ей это чуть было не стоило жизни.
— С кем ты разговаривал сегодня по телефону и о чем? — спросила я. — Твой послеобеденный разговор слышали Соламатина и Альбина. И что такого ты кому-то там сказал, что после этих твоих слов Альбина резко переменилась в лице и убежала с палубы.
В свете последних событий этот телефонный разговор не имел уже такого особого значения. Ну звонил кто-то отцу по телефону, ну разговаривал он с кем-то, ну расстроилась Альбина Александровна. Но разве могло это идти хоть в какое-то сравнение с тем, что ее пытались отравить?
Конечно же, нет. Но мы все настолько растерялись, что просто не знали, что делать и за какую соломинку хвататься.
У нас у всех просто почва из-под ног уходила.
— Ну так что? — поторопила я отца. Однако отец не торопился с ответом. — Я сегодня много говорил по телефону, — ответил он, — и не знаю, о каком разговоре идет речь.
— О разговоре на английском языке. И не надо нам рассказывать, чтоб ты целый день говорил с Америкой, даже если так оно и было. Альбину взволновал какой-то конкретный разговор. Какой и с кем? С кем ты разговаривал после обеда, когда находился на палубе?
Отец сделал глубокомысленное лицо, пошевелил бровями, похмурился и наконец вспомнил.
— Кажется, мне звонил профессор Хансен из Йельского университета, и мы обсуждали с ним план предстоящего выступления на международном симпозиуме в Давосе.
— Ну хорошо, — согласилась я, — поговорили вы о Давосе, обсудили план вашего с Хансеном предстоящего выступления. Но вряд ли это могло так уж сильно расстроить Альбину Александровну. Подумаешь, симпозиум в Давосе... Впрочем, может быть, она тоже планировала поехать на этот симпозиум. Не было такого?
— Чего «такого»? — огрызнулся отец.
— Да уж такого. Вы случайно не говорили с Хансеном о том, кто, помимо тебя, поедет в этот самый Давос. Может, Альбина Александровна тоже туда собиралась и узнала, что ты ее с собой не берешь? Ты не говорил, кого планируешь взять с собой в Давос.
Отец подошел к барному столику и налил себе полный стакан минеральной воды.
— Я что президент страны или Академии наук, чтобы брать с собой, кого хочу? Университет, помимо меня, собирался послать на симпозиум еще одного специалиста из нашей научной группы, но к решению этого вопроса я не имею никакого отношения.
— Так, значит, разговора о том, кто поедет в Давос, не было?
Отец отрицательно покачал головой.
— Ну хорошо. Значит, Альбину огорчило что-то другое. Но что? — Я уставилась отцу прямо в глаза.
Но тот низко опустил голову и шумно вздохнул.
— Господи, когда же наконец все это кончится? — вместо ответа спросил он. — Когда же закончится весь этот ужас?
Тут я с ним была полностью солидарна. Действительно очень хотелось, чтобы все это наконец закончилось. Скорее бы уж добраться до Москвы, сойти на берег и убежать от этой злосчастной «Пирамиды» куда подальше и без оглядки.
Однако, к большому нашему огорчению, Борькин секьюрити Климов сообщил нам, что убежать мы скорее всего никуда не сможем.
— До прибытия в Москву, — сказал он, — осталось всего девять часов. И если за эти девять часов мы не сможем найти убийцу, то в порту на борт яхты поднимется следственная группа, и все гости и команда будут задержаны для допроса.