Если бы не твое письмо, полученное накануне, то эта встреча только бы добавила тумана к тому мраку, в котором я пребываю со времени исчезновения В. И.
А вчера он наконец-то вернулся — румяный, довольный и с грузом маринованных миног. Ничего, правда, не объяснил — ни откуда рыбешка, ни с кем ловил, ни тем более, кто деликатес изготовил. Впрочем, я не очень-то и настаивала. Спасибо и на том, что мне не пришлось этих отвратительных змеюк чистить. Велико влияние семьи Ульяновых — рыбу еще ем, но чистить уже противно.
В первый же после приезда вечер В. И. назвал гостей (как бы на миног), среди которых выделялся своим аристократичным видом Айзек Бродский[94], подающий надежды художник.
Сначала он пристроился в сторонке и рисовал голову В. И. со всех сторон, чуть ли не вид сверху изобразил. А что там сверху видно — одна лысина, гы.
Часа через два в дверь постучали условным стуком, и ввалилась группа балтийских моряков во главе с бравым боцманом. Мне их не представили (воспитание нынче не в чести), но я все равно накрыла еще один столик на 12 кувертов. Присутствие балтийцев меня несколько сковывало — вдруг кто-нибудь раньше служил на Черном море…
Пока морячки пили и ели, В. И. о чем-то переговорил с Айзеком, и тот приволок из прихожей уже подготовленный грунтованный холст. Тут боцман дунул в дудку, матросы вскочили со своих мест, и началось настоящее светопреставление. Послушные заунывному ритмичному посвисту моряки стали принимать разные позы. В конце каждого перестроения В. И., хлопая в ладоши, выкрикивал:
(Все-таки, Фантик, от имени многое зависит. Вот назвали бы они свое правительство Постоянным, никто бы о перевороте и не думал, гы и еще раз гы.)
Меня совершенно заинтриговала «сценка», в которой часть моряков взгромоздилась на наш буфет, а трое заняли позицию на крышке концертного рояля, предварительно установив там же станковый пулемет. Я с ужасом следила за их перемещениями, совершенно, на мой взгляд, бессмысленными и чреватыми повреждением нежного инструмента. Через несколько минут, правда, до меня дошло, что Айзек масляными красками каких-то сумеречных тонов заполняет пространство холста. Только вместо нашего буфета изображена была им решетка ворот Зимнего дворца, а вместо лакированной крышки рояля — брусчатка Дворцовой площади.
Я очень тихо спросила В. И., к чему эти «живые картины». На что получила резкий ответ (скорее отповедь): «Октябрьский переворот, о котором так долго говорили большевики, должен найти отражение и в живописи. Потому что живопись — искусство». Важнейшим из всех искусств, конечно, говорит, является кино, но и живопись, говорит, тоже должна принадлежать народу. Чуть позже уже помягчевшим голосом добавил, что это монументальное полотно будет называться «Штурм Зимнего».
Так я узнала, что усилия Зиночки ни к чему не привели и есть события неотвратимые.
Замершая в ожидании будущих кошмаров твоя Крупа ЦК тебя.
P.S. Жаль, что Зиги Фрейд так далеко от Питера, уж он бы порекомендовал какой-нибудь подходящий случаю курс лечения, а так…
Кстати, сегодня стало известно, что «Штурм Зимнего» по эскизам Айзека будет рисовать другой художник когда-нибудь потом, чтобы жизнь успела внести свои коррективы: ведь не только матросы будут бегать по Дворцовой, но и солдаты тоже побегут, возможно, стреляя на ходу, гы.
Пока же художественного полотна нет, а рояль своим пулеметом исцарапали. НК.
ТЕЛЕГРАММА (Фантику от Крупы)
Уже тчк ЦКНК тчк
ТЕЛЕГРАММА (Крупе от Фантика)
Увы зпт слыхали тчк ЦКФК тчк
Ты прав, мой милый Фантик, УВЫ. К тому же пришлось съехать с конспиративной квартиры, где все уже стало привычным за последние месяцы. Теперь мы живем при революционном штабе, который расположился в Смольном институте благородных девиц. Ничего, кроме жеманства, в этом выборе я не вижу. Почему не в Таврическом, например? И помещения приличные, и дух государственности витает. А в Смольном… — одни дортуары и классные комнаты. Около кабинета В. И. теперь постоянно стоит какой-то мужик с огнестрельным оружием. Я, когда мимо прохожу, вся вздрагиваю, а Володя говорит, что не надо бояться человека с ружьем. А зачем он тогда там стоит?
94
Айзек Бродский — Бродский Исаак Израилевич (1883/4–1939), ученик И. Е. Репина, в знак зависти к деяниям которого («Торжественное заседание Государственного Совета») написал картину «Торжественное открытие II конгресса Коминтерна». Противоречивая личность — писал картины в духе советского реализма, а дружил с хорошими людьми (например, с Кустодиевым).