Вследствие всех этих факторов группа войск Калининского фронта, осуществив прорыв южнее Белого, оказалась в одиночестве» (14).
Объяснение Жукова — не что иное, как отговорка. В своих мемуарах он не только проигнорировал планирование и проведение ноябрьской операции, но и уделил основное внимание Западному фронту, умолчав об истинных причинах поражения. Командование Западного и Калининского фронтов имело превосходную оценку местности в районе Ржева, причиной последующих трудностей была плохая погода, а отнюдь не незнание особенностей рельефа. Поддерживающей артиллерии тоже хватало: генералы Пуркаев и Конев имели огневую поддержку, которая была соразмерна поддержке их товарищей в районе Сталинграда, если не превосходила ее. Только в одном Жуков прав. Он сам, командование фронта и советская разведка недооценили размеры немецких резервов, уверенные, что все они отправлены под Сталинград. Но, так или иначе, Жуков приводит совершенно неудовлетворительное объяснение причин этого поражения.
Немногочисленные советские авторы воспоминаний, в которых упомянута операция «Марс», более откровенны в своих оценках. Но очевидно, ввиду официального запрета все они игнорировали более широкий контекст операции. Командующий 6-м танковым корпусом генерал Гетман, который на протяжении всей операции был болен, впоследствии писал: «Наступление велось на укрепленные позиции, занятые танковыми войсками противника, в условиях лесисто-болотистой местности и сложной метеорологической обстановки. И то и другое благоприятствовало противнику. У нас же отсутствовали должное взаимодействие с пехотой и надежное артиллерийское и авиационное обеспечение. Пехота отставала от танков.
Недостаточно было организовано подавление вражеских опорных пунктов, особенно его противотанковых средств, огнем артиллерии и ударами авиации. Это приводило к тому, что танковые бригады несли большие потери.
Корпус, как уже говорилось, не имел своей артиллерии, за исключением истребительно-противотанкового полка. Слабы были наши средства разведки и связи, что отрицательно сказывалось на управлении войсками.[19] Все это во многом затрудняло выполнение задач» (15).
Самый откровенный из мемуаристов, командир 1-го механизированного корпуса генерал Соломатин, еще активнее критиковал командование армии:
«Рассматривая действия 1-го механизированного корпуса на Калининском фронте, следует иметь в виду, что окружения противником корпуса и некоторых стрелковых бригад 6-го стрелкового корпуса могло и не произойти. Эти войска еще можно было отвести, когда создалась явная угроза окружения. Однако командующий 41-й армией, видимо, не без указания командования фронта, считал, что захваченный район важно удержать до перехода к новому наступлению, а прорвавшегося противника он рассчитывал разгромить и вновь соединиться с корпусом. В ходе наступательных операций такое решение вполне допустимо, если это очень выгодно и командование имеет достаточно сил и средств для прорыва кольца окружения, созданного врагом. Однако в данном случае замысел командующего не был до конца осуществлен из-за значительного численного превосходства немецких войск, действовавших против 41-и армии. Вот почему корпусу был дан приказ выйти из тыла противника» (16).
Соломатин подробно перечислил ошибки командования его корпуса и армии, которой он подчинялся. Прежде всего, он приписал победу немцев своевременному прибытию крупных танковых резервов, ошибочно полагая, что они имели численное превосходство над силами 41-й армии. Далее он указал, что у советских войск не было возможности до конца выполнить маневр, поскольку немецкая оборона так и не была прорвана на достаточно широком участке. Не говоря об этом напрямую, он обвинил в поражении командующего армией, который сосредоточил внимание на захвате Белого и не сумел выбить немецкие войска с этого стратегически важного «углового поста».
26 ноября, как только началось развитие успеха, писал Соломатин, командующий армией ослабил 1-й механизированный корпус, отозвав из него 19-ю механизированную бригаду и бросив ее в бой в районе подготовленных укреплений противника южнее Белого. Вскоре после этого, по утверждению Соломатина, Тарасов усугубил свои ошибки. Слишком долго продержав две отдельных механизированных бригады в резерве, Тарасов отправил их по двум расходящимся направлениям в то время, когда их объединенные усилия под командованием Соломатина могли помочь или полностью прорвать оборону немцев, или изолировать гарнизон противника в Белом. И, наконец, когда две танковых бригады Соломатина вышли к шоссе Владимирское-Белый, столкнулись с немецкими резервами и были вынуждены перейти в оборону, Тарасов отказался заменить их стрелковыми войсками, которые смогли бы маневрировать на фланге и в тылу противника (17).
19
Далее в русских источниках отсутствует фраза, которая есть у Д. Гланца: «И, наконец, требования командования армии и фронта несколько раз вводить корпус в бой на том или ином направлении или с незначительными маневрами зачастую не соответствовали реальной ситуации».