С этим аргументом защиты обвинение вынуждено было согласиться, но тут же предложило суду свою интерпретацию событий. По утверждению Ч. Фиккерта со ссылкой на показания Ф. Оксмэна, подсудимый Т. Муни вместе со своими соучастниками отбыл с места преступления на автомобиле И. Вейнберга по свободной от толп народа Стюарт-стрит. Это путь был несколько длиннее, но с учетом скоростных возможностей машины преодоление такого расстояния в пределах указанного интервала времени для опытного водителя, каким был И. Вейнберг, не составляло труда.
Однако дальнейшее исследование этого вопроса позволило установить, что в интересующий суд промежуток времени на Стюарт-стрит полиция перекрыла движение транспорта. Там патрулировали только полицейские машины. Правда, у обвинения нашлись свидетели (как потом выяснилось: два сифилитика, проститутка, психопат и женщина, страдающая спиритическими галлюцинациями)[67], которые охотно засвидетельствовали, что 22 июля около 14 час. на Стюарт-стрит видели машину, по приметам совпадающую с автомобилем И. Вейнберга. Но 18 служащих полиции, которые обеспечивали дорожное движение и патрулирование улицы, категорически заявили, что это совершенно исключено: ни одна машина не могла проскочить незамеченной. Тем самым версия обвинителя Чарльза Фиккерта рушилась.
Кроме того, несколько свидетелей защиты подтвердили алиби подсудимого. Они показали, что 22 июля с утра Томас Муни с супругой находились в обществе своих многочисленных друзей, которых они пригласили в гости. Около 14 часов некоторые из них вместе с хозяевами поднялись на крышу дома, откуда наблюдали «парад готовности».
Таковы факты, ставшие известными во время судебного следствия, и предположения, их сопровождавшие. Когда же суд перешел к прениям сторон, помощник окружного атторнея Эдвард Канхи в своей обвинительной речи, процитировав опубликованные антивоенные выступления Томаса Муни, заявил присяжным, что данное дело нельзя рассматривать исключительно в уголовном аспекте. Оно имеет и важнейшее политическое значение. Обвинитель так воспарил в своем красноречии, что связал преступление 22 июля с наличием «заговора с целью вызвать восстание», которое-де не остановится даже перед убийством президента.
Далее с пространной обвинительной речью выступил Чарльз Фиккерт:
— Мы приближаемся к концу, быть может, самого важного процесса из всех, которые когда-либо слушались в американском суде со времен процесса над теми, кто убил бессмертного Линкольна. Там, как известно, рассматривалось дело Бута и его единомышленников, отнявших на заключительном этапе жестокой и кровавой борьбы жизнь у самого достойного политического лидера из всех, кого знал мир. Что же касается подсудимого на нашем процессе и его друзей — анархистов, то они совершили убийство десятерых человек в мирное время только потому, что ставили перед собой цель уничтожить ту самую власть, которую защищал Линкольн[68].
Напрасно обвинитель тревожил память Авраама Линкольна. Власть, которую в свое время он представлял, боролась за равноправие граждан вне зависимости от цвета кожи и материального положения. С тех пор в Соединенных Штатах многое изменилось. Видимо, поэтому обвинитель все поставил с ног на голову: президента, отдавшего жизнь за интересы трудового народа, он пытался привлечь в качестве союзника в борьбе против признанного представителя трудящихся Томаса Муни. Такова логика буржуазной юстиции, которая тем самым еще раз подтвердила политический характер этого процесса.
Дело близилось к завершению. Судья Франклин Гриффин в своем напутственном слове к членам жюри призвал их тщательно и без предубеждения оценить представленные доказательства. Присяжные удалились на совещание. Теперь судьба подсудимого была в руках двенадцати престарелых людей, подбор которых контролировал атторней Ч. Фиккерт. Подавляющее большинство из них составляли завсегдатаи судов, многие исполняли обязанности присяжных долгие годы, за что им платили по два доллара в день. Восемь из двенадцати членов жюри вообще не имели другого занятия. Шесть часов совещались присяжные. Наконец, 24 февраля 1917 года исполненный чувства собственного значения старшина жюри У. Макневин огласил вердикт: виновен. Прозвучали суровые слова приговора: «Мерой наказания определить смертную казнь». По тогдашним законам Калифорнии она должна была быть приведена в исполнение через повешение.
68
См.: The Mooney — Billings Report. Suppressed by the Wickersham Commission. N.-Y., 1932. P. 209.