«Принимая во внимание определенные международные аспекты дела Т. Муни, я надеюсь, что Вы не сочтете мое обращение неуместным или превышающим мои полномочия, если я дружески и доверительно обращу Ваше внимание на разумность и желательность смягчения приговора или по крайней мере приостановления казни…
Такие действия с Вашей стороны, смею заверить Вас, имели бы своими последствиями важные и благотворные результаты и в самой большой степени содействовали бы смягчению критической ситуации, возникшей за пределами Соединенных Штатов»[71].
Получив это послание, губернатор Калифорнии решил ограничиться полумерами. Он не стал предпринимать шаги по смягчению приговора и тем более по его отмене, а предпочел лишь отсрочить казнь до конца 1917 года. Но в тех условиях и эта маленькая победа значила многое. Ведь это был первый успех в борьбе за жизнь Томаса Муни. Отсрочка давала защите некоторый резерв времени для всесторонней аргументации своей позиции с целью продолжения борьбы за отмену приговора в рамках апелляционной процедуры.
Первоначально реальное развитие событий не давало оснований рассчитывать на успех апелляции. Верховный суд штата Калифорния не нашел юридических ошибок в деятельности суда первой инстанции под председательством Франклина Гриффина. В Верховном суде США заявили, что дело Т. Муни находится вне федеральной юрисдикции, и отказались принять его к своему производству.
Однако спустя непродолжительное время события стали приобретать несколько неожиданный характер. Защите удалось установить, что свидетель обвинения Д. Макдональд, лицо определенных занятий, вплоть до осуждения Т. Муни состоял на содержании полиции. За это время ему было выплачено от 1500 до 2000 долларов[72].
Еще более сенсационными оказались новые данные в отношении главного свидетеля обвинения Фрэнка Оксмэна. Выяснилось, что в поле зрения атторнея Ч. Фиккерта он попал благодаря ловкой операции некоего Ф. Вудса. Этот пронырливый служащий одной из калифорнийских компаний в самый напряженный момент расследования, когда обвинение испытывало острый дефицит достоверных доказательств, прислал на имя атторнея письмо. В нем содержалось недвусмысленное предложение совершить весьма необычную сделку. Ф. Вудс собирался продать службе обвинения… свидетеля. Именно продать. За изрядную сумму, разумеется. Представляя свой товар, ловкий делец писал:
«Он рассказал мне, что лично наблюдал, как ставили чемодан с бомбой… Если такого рода показания покажутся Вам полезными, я помогу связаться с ним. Стоимость моих услуг я оцениваю в 2500 долларов, которые должны быть выплачены после осуждения виновных»[73].
Речь шла об Оксмэне. Условия сделки Ч. Фиккерт нашел приемлемыми и дал согласие. Ударили по рукам, и новоявленный свидетель — «очевидец» предстал перед атторнеем. Началась тщательная подготовка к его выступлению в суде. Ему показали автомобиль И. Вейнберга, номер и внешний вид которого он должен был запомнить. Далее для усиления воздействия показаний Оксмэна на жюри возникло решение подкрепить их другими доказательствами по делу. С этой целью свидетель попросил своего приятеля Э. Ригэлла подтвердить факт их встречи на Стюарт-стрит за полчаса до взрыва. Э. Ригэлл проживал в штате Иллинойс, никогда не бывал в Сан-Франциско, но, не зная о подлинных причинах обращения к нему, согласился оказать приятелю эту дружескую услугу, тем более что тот обещал ему приятное путешествие за чужой счет. Впоследствии, по мере того, как становилась понятной уготованная ему роль, Э. Ригэлл начал колебаться и в конечном счете отказался от лжесвидетельства, в которое его чуть было не втянули. Более того, он передал адвокатам Т. Муни письма Оксмэна к нему.
Разразился крупный скандал. Демократическая общественность потребовала немедленного отстранения Ч. Фиккерта от должности окружного атторнея за фальсификацию доказательств и другие должностные злоупотребления. Его имя было столь скомпрометировано, что, казалось, атторнею не уйти от расплаты за содеянное. Но в самый драматический момент этой истории у него оказался могущественный покровитель. Чарльз Фиккерт поспешил предать гласности текст телеграммы, полученной им от бывшего президента США Теодора Рузвельта:
«Как мне стало известно, имеются попытки уволить Вас в отставку в связи с тем, что Вы добились осуждения анархистов, погубивших десять человек и ранивших шестьдесят. Если информация, которой я располагаю, соответствует действительности, то я понимаю Ваш конфликт с оппонентами как борьбу между патриотизмом и анархией. Убежден, что все, кто прямо или косвенно преследует Вас, руководствуясь подобными соображениями, недостойны гражданства США»[74].