Горячая группа получает холодный прием на родине
Grand Funk Railroad были, вероятно, первой популярной рок-н-ролл-группой, которая определяла себя через противостояние рок-критикам – на тот момент относительно свежему биологическому виду. Журнал Rolling Stone был основан в 1967 году, у его руля стоял Ян Веннер, амбициозный меломан и журналист из Сан-Франциско, рассудивший, что у издания, воспринимавшего рок-н-ролл всерьез (и, соответственно, воспринимавшего себя всерьез), должна найтись лояльная аудитория. Это оказалось хорошей идеей, тем более что вкусы критиков и рядовых любителей музыки в те годы чаще совпадали. В 1969 году Village Voice, главная контркультурная газета Нью-Йорка, стала публиковать колонку “Руководство для потребителя” за авторством строгого, но великодушного критика, которого звали Роберт Кристгау, оценивавшего альбомы по буквенной шкале, как школьные домашние задания. Позже Кристгау писал, что в те годы рок-критики обычно обладали схожими пристрастиями с их читателями: “Не все самые популярные рок-записи были хороши, но большинство хороших записей были популярны”. Однако взлет Grand Funk означал, что представления критиков и публики о прекрасном начинали расходиться – как выяснилось, навсегда. Rolling Stone однажды в довольно снобистской манере отозвался о группе как о “самой большой автомагнитоле в мире”. А Кристгау влепил семи ее альбомам “трояки”: от C– до C+.
Из сегодняшнего дня дискография Grand Funk Railroad выглядит довольно непротиворечиво. Их приблюзованные рок-песни с обилием гитарного фузза звучат именно так, как мы ожидаем; нетрудно понять, почему они, по крайней мере на время, могли удовлетворить запросы юных меломанов с симпатией к громкому рок-н-роллу. Некоторые критики хвалили группу, отчаянно борясь таким образом с собственной нерелевантностью: Дэйв Марш из эпатажного детройтского журнала Creem пылко, но не очень убедительно провозглашал, что они “остаются на связи с американской молодежью”, а Кристгау признавал за Grand Funk определенную “популистскую честность”. Эллен Уиллис, одна из самых проницательных колумнистов той эпохи, выпустила в New Yorker колонку “Моя – и наша – проблема с Grand Funk”, ехидно перефразировав в заголовке полное отчаяния эссе Нормана Подгорца “Моя – и наша – проблема с неграми” 1963 года, посвященное расизму. Поначалу Уиллис отнеслась к музыке группы как “просто к какому-то шуму”, но затем, увидев, что миллионы молодых людей покупают ее пластинки, задалась обескураживающим вопросом: “а не относились ли точно так же к Литтл Ричарду мои родители?” В 1972-м, когда колонка вышла в свет, Уиллис было 30 лет, но она уже опасалась, что отрывается от реальности. Новое поколение подростков нашло себе музыку по вкусу, только это была ее музыка – рок-н-ролл! Для Уиллис популярность Grand Funk стала очередным доказательством “фрагментации рок-аудитории”. На заре своего существования рок-н-ролл располагался в конфликте поколений на строго определенной – подростковой – стороне, а теперь свой конфликт поколений возник прямо внутри него. Когда-то эта музыка скандализовала и поляризовала американскую культуру, но сейчас свежая поросль рок-групп проворачивала сходную операцию с самим жанром. И делали они это с помощью звуков, которые даже многим любителям рока казались “просто каким-то шумом”.
В 1960-е годы группы, проникнутые контркультурным духом, предпочитавшие порывистый электрогитарный саунд и малопонятные тексты, иногда причисляли к “кислотному”, или эйсид-року. Этот термин часто употреблялся в адрес Джими Хендрикса, чья игра – и весь его образ – ассоциировались с психоделическими вылазками на неизвестные территории. Но также и в адрес шумных рок-групп с активным блюзовым началом – таких, как Cream Эрика Клэптона или Blue Cheer, чьи сырые, расхристанные песни теряли последние точки опоры во время диких, закручивающихся в спираль гитарных соло. Корень “эйсид” в словосочетании “эйсид-рок” отсылал к хиппи-культуре Сан-Франциско, но группы вроде Cream как раз толкали рок-н-ролл прочь от хиппи, в постхиппи-эпоху. В 1971 году критик Джон Мендельсон в статье в Los Angeles Times приводил “Cream и их имитаторов” в пример как излюбленный саундтрек нового поколения меломанов, выше всего ценивших в этой музыке “громкость перегруженных гитар и самолюбование”. “Психоделикам своих старших братьев и сестер эти ребята, как правило, предпочитают барбитураты и дешевое вино, – с осуждением писал он. – Их музыка решительно ничего не требует от слушателя: все до примитивности просто, чрезвычайно громко и построено на таком количестве повторений, что, даже напившись или обдолбавшись до беспамятства, ты ничего не упустишь. Весь феномен кажется довольно пугающим”. Позже социолог Дина Вайнштейн отметила (уже без экзальтации), что новые группы ориентировались на довольно масштабную, но ранее часто игнорируемую аудиторию: на белых представителей рабочего класса, которые впитали многие приметы контркультуры 1960-х (наркотики, джинсы, длинные волосы, громкий гитарный звук), но отказались от ее наивного идеализма в пользу более мачистского мировоззрения, завороженные образами силы и доминации. Эти люди были “смесью хиппи и байкеров”, писала она, и они нуждались в музыке, которая отразит их чаяния.