Подъем рэп-рока конца 1990-х был связан с именами белых музыкантов, стремившихся доказать, что они тоже принадлежат миру хип-хопа. В 1999 году Фред Дерст из Limp Bizkit рассказал журналу Rolling Stone, что ребенком его оскорбляли за любовь к хип-хопу (“Пока не появились The Beastie Boys, меня называли «любителем ниггеров»”). Он мечтал быть принятым в хип-хоп-пространство, хотя и понимал, что это вряд ли принесет ему финансовую прибыль. “Я не хотел, чтобы в мире хип-хопа непременно покупали мою музыку, – рассуждал Дерст. – Я просто хотел, чтобы они сказали: «хм, да, по крайней мере, это реально наш чувак»”. В 2000-е на смену рэп-року пришел хип-поп – его апологетами были в основном белые женщины, осторожно заступавшие на территорию хип-хопа. Ферги пела в The Black Eyed Peas, хип-хоп-группе, перевоплотившейся (в том числе благодаря ей) в грандиозный поп-проект; выступала она и соло, неизменно успешно, чередуя пение с речитативом и никогда не относясь к себе слишком серьезно. Гвен Стефани из рок-группы No Doubt, испытавшей влияние ска, тоже стала яркой сольной исполнительницей – она работала с продюсерским дуэтом The Neptunes над игривым хип-хоп-хитом “Hollaback Girl”. В 2009 году Джон Караманика написал в The New York Times проницательное эссе о растущей популярности белых женщин, читающих рэп, – источником вдохновения для статьи стала певица Ke$ha, которая пела в припевах, но переходила на речитатив в куплетах своего прорывного хита “Tik Tok”. Стремясь опровергнуть предположение, что Ke$ha метит в хип-хоп-звезды, председатель ее рекорд-лейбла RCA Барри Вайсс сформулировал великолепный эвфемизм. “Никогда не считал, что она читает рэп, – сказал он. – Она просто своеобразно артикулирует текст в некоторых песнях”.
Параллельно с расцветом хип-попа своя собственная, более тихая жизнь продолжалась и на противоположном полюсе – там, где продолжали выше всего ценить поэтическую виртуозность. Через пару лет после того, как я вошел в штат журнала The New Yorker, мне довелось работать над профайлом новой хип-хоп-команды под названием Odd Future – этот молодой коллектив базировался в Калифорнии, хотя создавалось ощущение, что на самом деле его участники жили в интернете: Odd Future стали одним из первых крупных хип-хоп-проектов, нарастивших аудиторию исключительно в сети, без поддержки больших лейблов. Предводителем группы был человек многообразных талантов и лихого нрава по прозвищу Тайлер Криэйтор, но главным виртуозом в составе был не он, а загадочный тинейджер, известный как Эрл Свитшот – главная загадка была связана с тем, что, когда Odd Future начали свой взлет, он внезапно попросту исчез. Позже выяснилось, что мать записала его в школу-интернат на Самоа, отчасти потому что боялась, как бы известность в хип-хоп мире не сказалась пагубно на его ментальном здоровье. На момент исчезновения Эрлу Свитшоту было 16 лет, и он славился озорными, иногда непристойными текстами с нешаблонной рифмовкой: “Я знаю полупривилегированную среду мою: губы – чисто ниггер, но как белый думаю / Ни на кого особо непохожий, безумно умен, веду себя невежей” (его мать – Шерил И. Харрис, известный правовед, а отец – Кеорапетсе Кгоситсиле, южноафриканский поэт, автор освободительной лирики, уже пересекавшийся с хип-хопом двумя поколениями ранее: по его стихотворению назвала себя прото-хип-хоп-группа The Last Poets). Когда я писал текст про Odd Future, музыкант все еще был недоступен, но согласился прервать молчание и ответить на несколько вопросов письмом, чтобы уговорить поклонников перестать нападать на его мать, которую они винили в его отсутствии. В рукописном тексте, который я получил в ответ на свой запрос, Эрл Свитшот утверждал, что добровольно согласился уехать в интернат, а также рассуждал о своей любимой музыке. Среди источников вдохновения он называл Эминема, хотя и оговорился, что его последний на тот момент альбом, “Relapse”, получился непростительно серьезным (музыкант жаловался, что теперешний идеал Эминема выглядит как “давайте возьмемся за руки и поплачем вместе”). А еще он выразил восхищение МФ Думом, легендарным артистом из Нью-Йорка, выпускавшим альбомы с 1991 года и выработавшим узнаваемый стиль – застенчивый, но убедительный, полный нечленораздельного бормотания. Годом позже Эрл Свитшот вернулся в музыку, но вместо того, чтобы эксплуатировать свой новообретенный селебрити-статус, он как будто провалился в собственные рифмы, принявшись один за другим выпускать впечатляющие, но довольно мрачные альбомы, действительно напоминавшие записи МФ Дума. Это был хип-хоп не для случайных слушателей. Наоборот, подобных слушателей он, кажется, точно должен был отпугнуть.