На длинной дистанции пафосные и вычурные образцы прогрессив-рока оказались побеждены другой, на первый взгляд, значительно более скромной и менее амбициозной традицией, зародившейся примерно в те же годы. Группа The Grateful Dead начала выступать в Сан-Франциско и окрестностях в 1965 году, и, в отличие от многих других ансамблей той эпохи, она так никогда и не переросла породившую ее субкультуру хиппи – наоборот, продолжала развиваться вместе с ней даже после того, как та вроде бы должна была сойти на нет. “Дэдхеды[4] – единственные, кто когда-либо приходил на наши концерты, и раньше бывало, что на концерты не приходил никто, потому что в том или ином городе просто не оказывалось ни одного дэдхеда, – объяснял фронтмен ансамбля Джерри Гарсия в интервью Rolling Stone в 1970 году. – Но сегодня уже нет мест, в которых не жили бы хиппи”. Прогрессив-рок-группы мечтали творить будущее, а The Grateful Dead, наоборот, восприняли хиппи-идентичность, которая чем дальше, тем больше выглядела старомодной, – и все же и они при этом определенно стремились к своей версии музыкального прогресса. Их идея была не в том, чтобы придумать новый жанр или радикально меняться от альбома к альбому, а в том, чтобы импровизировать, примерно так же, как это делают джазовые музыканты, и находить новое музыкальное вдохновение на каждом концерте, меняя ритм и уходя в сторону ровно настолько, чтобы и у музыкантов, и у слушателей возникало ощущение: они присутствуют при рождении чего-то нового. Это тоже было смелой программой – пусть и не столь демонстративно смелой. Ребенком в воскресной школе я слышал, что The Grateful Dead символизируют нечто опасное, возможно, даже губительное, поэтому помню, что был разочарован, когда наконец получил в руки одну из их кассет – группа звучала дружелюбно, старомодно, немного в кантри-духе. Я начал постигать феномен ансамбля спустя несколько лет, уже в колледже, после того как ко мне попал альбом 1968 года “Anthem of the Sun”, стартующий с неторопливой, но искрометной композиции, которая сначала превращается в шумный рок-н-ролльный джем, а затем – в не менее шумный аудиоколлаж из записанных заранее звуков. А со временем мне стала нравиться и специфическая, грубоватая, периферийная версия рок-н-ролльного пафоса от The Grateful Dead: то, как развернутые импровизации стремились не ввысь, а вширь, развиваясь и переплетаясь – как рябь на воде, образующая захватывающие геометрические узоры.
И до смерти Гарсии в 1995 году, и после нее, в разнообразных усеченных версиях, The Grateful Dead культивировали вокруг себя сообщество, на фоне которого прогрессив-рок выглядел старомодным: вместо того чтобы молиться на несколько избранных альбомов, фанаты группы образовали децентрализованную сеть по обмену кассетными бутлегами. Группа также породила традицию, с готовностью подхваченную и другими ансамблями: The Allman Brothers Band, проект из Мейкона, штат Джорджия, часто причисляли к “южному року”, но на самом деле они исследовали ту же территорию, что и The Grateful Dead, примерно в то же самое время, охотясь за озарениями посреди нескончаемых джазово-блюзовых инструментальных импровизаций. “Mountain Jam”, великолепный, непредсказуемый импровизационный трек с двойного альбома “Eat a Peach” 1972 года, длился так долго, что его пришлось разбить на две части и выпустить на второй и четвертой сторонах релиза. Мир джем-бэндов – так стали называть подобные группы – был таким же немодным, как и мир прогрессив-рока, но он оказался более автономным, чем предполагал даже Джерри Гарсия, продолжая существовать и после того, как хиппи сошли со сцены. Группа Dave Matthews Band с 1990-х годов собирала толпы поклонников, привлеченных ее песнями и импровизациями – одновременно мягкими и немного нервными, дергаными. А проект Phish вдохновлялся одновременно джем-бэндами и прогрессив-роком: образованный в Вермонте в 1983 году, он упорно наращивал аудиторию, так и не выпустив за все годы ни одной песни, которую можно было бы назвать хитом. На концерте Phish на бейсбольном стадионе в Кони-Айленде в 2004 году я подслушал, как один из поклонников жалуется на то, что новая песня группы, “Crowd Control”, звучит слишком “по-радийному” – но волноваться ему было не о чем: у радиостанций было на этот счет совсем другое мнение. В своей рецензии я обратил особое внимание на то, как много ансамбль значил для его фанатского сообщества – и как мало он значил для всех остальных. Честно говоря, записи Phish никогда не завораживали меня так, как концертники The Grateful Dead или мои любимые прогрессив-роковые альбомы. Но если бы я попал на выступление группы сегодня, то, наверное, не стал бы критиковать замкнутость Phish – а вместо этого восхитился бы прочностью и долговечностью того мира, который участники ансамбля построили для себя и для своих слушателей.