Самое занимательное в перечитывании музыкальных рецензий былых времен – это возможность наглядно увидеть, как со временем меняются суждения и репутации. Многие современные слушатели, надо думать, с трудом поверят, что когда-то вполне образованные люди называли Принса символом всего дурного и неправильного, что только есть в R&B-музыке. В последние несколько лет были предприняты недюжинные усилия для того, чтобы заново оценить некоторые музыкальные карьеры – в особенности тех артистов, которые были известны дурным поведением или оскорбительными взглядами. Это не новый феномен: и музыканты, и целые музыкальные стили то входят в моду, то выходят из нее – иногда по вполне понятным причинам, а иногда и безо всяких на то причин. Впрочем, нынешние меломаны хотят удостовериться, что исполнители, которые им дороги, понравились бы им и как люди – это распространенное желание, хотя, вероятно, и несколько более радикальное, чем предполагают те, кто его высказывает (плейлист, составленный из произведений безупречных, добросердечных, благонравных артистов, вряд ли будет отвечать чьему-либо представлению о сборнике самых ярких хитов). В старой музыке, которая удовлетворяет запросы нового времени, есть нечто интригующее – но своя интрига есть и в той, которая этим запросам по той или иной причине не соответствует. Впрочем, эта книга не ставит своей целью посоветовать вам, что послушать прямо сейчас. Она рассказывает о том, что все мы слушали раньше – и почему.
Разделяй и властвуй
Есть мнение – распространенное и, видимо, верное, – что музыка изменилась в 1960-е годы. Как правило, для подкрепления этого тезиса вспоминают группу The Beatles, а также говорят о войне во Вьетнаме и о молодежной культуре. Но The Beatles распались в конце 1960-х, а эта книга – о том, что случилось после этого, в следующие пятьдесят лет. Мы выясним это, познакомившись с историей семи крупнейших жанров. Первые три – наиболее респектабельные: рок-н-ролл, ритм-энд-блюз и кантри. Это старые жанры, которые оставались столь популярными (и столь выразительными), что сегодня мы воспринимаем их как непреходящие атрибуты американского культурного пейзажа. Следующая тройка – панк, хип-хоп и электронная танцевальная музыка – жанры более юные: дерзкие выскочки, унаследовавшие часть того мятежного духа, который в свое время ассоциировался с рок-н-роллом. А последний жанр – поп – вообще не совсем жанр. В разное время слово “поп” употреблялось и по отношению ко всей популярной музыке в целом, и к артистам, не имеющих другого определенного жанра, к которому их можно было бы причислить; в относительно четко различимый жанр поп неожиданно превратился сравнительно недавно.
Эта структура, вне всякого сомнения, одним исполнителям на руку, а другим – не очень. И, разумеется, рассказанная здесь история заведомо неполна. В ней нет классической музыки или джаза, который к началу рассматриваемого периода в массе своей ушел (или был изъят) из пространства поп-чартов, хит-синглов и грандиозных гастрольных туров. Точно так же история современной популярной музыки – это, за некоторым исключением, не история блюза, фолка, госпела или других музыкальных форм, выживающих с некоторой помощью мейнстримного музыкального рынка. Эта книга – отражение моей очарованности Америкой, в которой я живу с пяти лет, поэтому в фокусе оказывается в основном американский поп (и иногда – его двоюродный брат из Великобритании). В ней нет попытки на справедливых основаниях отдать должное всему музыкальному миру, включая и песни под аккомпанемент коры, столь любимые моим отцом (надеюсь, он бы понял это мое решение – ведь благодаря ему моя семья и оказалась в Америке). Что касается жанров латиноамериканской музыки, которая заслуживает отдельной книги, не менее толстой, чем эта, то они, в основном, развивались параллельно тем, о которых я пишу. Хотя в последнее время латиноамериканская музыка приобрела ключевое значение в американском поп-саунде, она будет появляться на страницах моей книги лишь эпизодически – а вот в обзоре следующих пятидесяти лет популярной музыки в Америке она, несомненно, будет доминировать.
История о музыкальных жанрах – это заведомо история конфликтов, что подтвердит любой, кто смотрел мультфильм “Тролли. Мировой тур” (в нем племена троллей, фанатично преданных разным музыкальным жанрам, ведут войны друг с другом – а потом, несколько менее убедительно, заключают мир). И исполнители, и слушатели постоянно заняты выстраиванием границ своих сообществ и спорами по поводу тех, кто осмеливается их пересекать. Часто это пересечение границ означает прорыв в поп-мейнстрим, отход от избранного ранее жанра в попытке создавать более универсальную музыку. Но иногда этот процесс работает и в обратную сторону: нишевый жанр может стать настолько популярным, что даже у признанных звезд случатся уколы ревности. “Gone Country” 1994 года – язвительный хит Алана Джексона об артистах, которые перебираются в Нэшвилл, чтобы повысить свою репутацию среди любителей жанра (“Она теперь кантри, погляди на ее ботфорты, – пел Джексон. – Она теперь кантри: вернулась к корням”). А в 2020 году бывшая звезда тин-попа Джастин Бибер жаловался, что премия “Грэмми” классифицировала его как “поп” – а не как R&B. “Я рос на R&B-музыке и хотел создать проект, который бы воплощал это звучание”, – объяснял он в Инстаграме. Когда исполнители начинают говорить о жанрах, это часто звучит двусмысленно: то они божатся, что их музыка относится к тому или иному жанру, то тотчас же объявляют, что находятся в пространстве полной художественной свободы. Во многих жанрах приверженность их внешним атрибутам может уравновесить отсутствие должной музыкальной идентичности: хэйр-метал-группы 1980-х принимали на сцене гипертрофированные рок-н-ролльные героические позы – а записывали при этом сентиментальные песни о любви, так называемые пауэр-баллады. На смену им со временем пришли артисты, ассоциирующиеся с альтернативным роком, многие из которых словно не могли до конца решить, чего они хотят – отринуть старинные рок-н-ролльные представления о славе и успехе или, наоборот, вернуть их к жизни.