Я помню свою уверенность: дебютный сольный альбом Бейонсе исправит эту ситуацию, особенно на фоне оглушительного успеха первого сингла, песни “Crazy in Love”. Но остальные композиции оказались довольно помпезными и старомодными в сравнении с бэк-каталогом Destiny’s Child – по крайней мере, тогда я пришел именно к такому выводу. Одновременно меня приятно удивил второй альбом Ашанти, R&B-певицы с немного вялым голосом, которая была и остается известна прежде всего благодаря своим непринужденным дуэтам с рэпером Джа Рулом. Сейчас это звучит безумно – да и тогда, без сомнения, звучало так же. Я слишком руководствовался собственными ожиданиями и уделил недостаточно внимания самим песням с альбомов Бейонсе и Ашанти, которые сегодня кажутся мне, соответственно, более и менее яркими, чем в то время. Возможно, мною также двигала потребность непременно сказать что-нибудь интересное. Музыкальные критики, которые слишком часто отражают общее мнение, могут показаться скучными и попросту ненужными. Правда, когда они отходят от этого общего мнения слишком далеко, может, наоборот, показаться, что у них поехала крыша.
К счастью, поехавшая крыша одного критика не повлияла на развитие карьеры Бейонсе (я несколько раз здоровался с ней, но мы ни разу по-настоящему не общались – возможно, если когда-нибудь это случится, я наконец смогу узнать, затаила ли она обиду или, что более вероятно, была слишком занята и не обратила внимания на мой текст). На заре сольной карьеры ее сравнивали с Дайаной Росс, покинувшей The Supremes, – но более удачным кажется сравнение со Стиви Уандером, еще одним артистом, который добился феноменального успеха в подростковом возрасте, а затем вырос, расширил фокус и в конечном счете заставил весь мир подпевать его звуковым экспериментам. Второй сольный альбом Бейонсе, “B’Day”, оказался лаконичным и неожиданно яростным, полным молотящих ритмов в традициях Джеймса Брауна или Джанет Джексон. Даже самая радиоформатная песня, “Irreplaceable”, представляла собой жесткий и презрительный отлуп: “Ты не должен ничего обо мне знать / Завтра у меня будет новый «ты»”.
С “B’Day” стартовала целая серия альбомов, в каждом из которых Бейонсе изобретала себя заново в соответствии с культурными требованиями того или иного момента. За много лет до этого один рецензент саркастически описал участниц Destiny’s Child как “начинающих теоретиков феминизма” – но в сольной карьере Бейонсе с каждым годом становилась все более однозначна в своей приверженности феминизму: в ее одноименный альбом 2013 года вошла феминистская интерлюдия в исполнении нигерийской писательницы Чимаманды Нгози Адичи. Певица поддержала движение “Black Lives Matter” и объявила себя частью хип-хоп-культуры ее родного города Хьюстона – в конце концов, она была, согласно тексту одной из ее песен, “техасской деревенщиной”.
Перепридумывая себя в пандан той или иной культурно-политической ситуации, поп-звезды рискуют показаться конъюнктурщиками, как Дайана Росс, поющая песню “Love Child”, – а бывает, что это не более чем жест отчаяния. Но Бейонсе действовала необыкновенно расчетливо и в итоге превратилась из поп-звезды в нечто иное: в гибрид народной героини, основательницы культа и особы королевских кровей. С таким пылом чаще чествуют музыкантов, которые уже умерли или находятся на пороге смерти. Мишель Обама, по многочисленным опросам того времени – самая популярная женщина в США, сказала, что согласилась бы сменить сферу деятельности, только если бы ей дали возможность превратиться в Бейонсе. А когда британская артистка Адель, тоже безусловная суперзвезда (и, в широком смысле, R&B-артистка – хоть и белой расы), выиграла “Грэмми” в номинации “Альбом года” в 2017-м, она пришла в ужас от того, что обставила в голосовании “Lemonade” Бейонсе. В своей триумфальной речи она дипломатично отдала дань уважения американской певице: “Бейонсе – героиня всей моей жизни, – сказала Адель, глядя на нее глазами, полными слез. – Все мы, певцы и певицы, просто обожаем тебя. Ты наш свет в окне!”