Ты всё пытаешься объехать, опередить, обколесить,
обескуражить, — вот потеха: ведь не догонишь, волчья сыть.
Твои очки, твоя гримаска — лишь тучка пыли на глаза…
За что не любишь, мой прекрасный, ведь я такой же клоун сам?
Мы все уйдём домой с манежа.
Желтеет свет, угрюмей львы.
Аплодисменты реже, реже и троекратное — увы.
30 ноября. Вместе с Бояриновым и Кузнецовым провел встречу с группой молодых украинских писателей. Они, пока сидели в приёмной, между собой разговаривали по-русски, а после с нами — по-украински. Мы уважительно отнеслись к их желанию быть «особенными», во-первых, потому, что нам украинский понятен почти как русский, а мне, белорусу, он досконально понятен. Во-вторых, не каждый день тут услышишь мягкую украинскую речь (хотя с фонетикой у наших юных украинских друзей немалые проблемы). И, несмотря на их ершистость, идущую не от особенностей характера, а от тумана, который напустили им «незалеж- ники», мы тепло поговорили о жизни, о проблемах в экономике и в литературе.
Их ершистость, по-видимому, проистекает из давно и постоянно ведущейся антирусской пропаганды. При этом в головы юных и не только юных украинцев втюхивают мысль, что русский язык — это язык врага, оккупанта, «хозяина». И якобы незнание русского языка, его игнорирование делает тебя свободнее и культурнее, а значит, полезнее твоей Родине. Хотя для Родины, как я думаю, важнее не то, на каком языке ты говоришь, а что конкретно ты для неё делаешь. Но это так, между прочим.
Вспоминаю выездной секретариат Союза писателей в Крыму, в 2000 году. Встречались русские, белорусские, украинские и крымские писатели. Беседовали об издательских, переводческих, литфондовских проблемах. Были встречи с жителями Крыма. Одна из них — на всемирно знаменитом винном предприятии «Массандра», что рядом с Ялтой.
С нами провели экскурсию по подвалам, где покоятся гигантские бочки с вином. Познакомили с энотекой, в которой хранится около миллиона бутылок с коллекционным коньяком и вином различной степени выдержки — есть и двухсотлетней! Потом состоялась встреча с одним из главных специалистов этого сложного и красивого дела, доктором биологических наук, профессором (к сожалению, забыл его имя). Он рассказывал историю предприятия. Рассказывал по-русски. Не забыл упомянуть традиции и отметить успехи. Указал причины снижения качества вин, поступающих в торговлю (девять бутылок из десяти — подделка), всё, несомненно, было интересно каждому из нас — пьющему и непьющему.
Поведал он нам и несколько казусов из жизни предприятия. Один из них — как перед исторической встречей Горбачёва и Рейгана в Рейкьявике «Массандре» было предписано поставить к их столу несколько десятков коллекционных бутылок вина. Обещали полностью расплатиться за столь дорогую продукцию. Но ни Горбачёв, ни те, кто проводили эту встречу, не расплатились. Перед руководством предприятия встал вопрос — как быть?..
Вдруг в самом интересном месте рассказа мы услышали громкий голос:
— А що вы размовляетэ нэ на дэржавной мове? То нэ констытуционно!
Наступила неловкая пауза. Я оглянулся. Чуть позади меня, в правом ряду сидела женщина с розовеющим лицом и гневно смотрела на профессора. Писательница из Киева. Мы видели её и раньше. Среднего роста, с тонкими ногами, узким тазом и большой грудью, кареглазая, суетливая, она и на прежних наших встречах занимала непримиримую позицию. Утверждала, что никакого объединения писателей не может быть, а имущество Литфонда надо поделить так, как оно поделено «нэзалэжнымы дэржавамы».
Вначале смутившись от неожиданного окрика, профессор скоро пришёл в себя и, не теряя самообладания, сказал:
— Извините, мадам, я знаю четыре европейских языка, в их числе украинский. Но сегодня, учитывая международный уровень нашей встречи, я разговариваю на языке международного общения — на русском. Надеюсь, он понятен всем здесь собравшимся. В том числе, полагаю, и вам. А если вы хотите послушать на дэр- жавной мове, останьтесь, продолжим.
Карие глазки дамы часто-часто замигали и застыли в неподвижности. Похоже, их владелица осталась довольна: и профессора приструнила, и русским продемонстрировала своё к ним отношение. После этого как-то быстро завершился наш разговор и всех пригласили в дегустационный зал.
В первый же день, когда мы только приехали в Крым, нас ещё на вокзале опросили, кто когда родился. Мы думали, это чисто таможенный, пограничный интерес. Оказалось, нет. После дегустации на прощание нам вручили по бутылке вина урожая года рождения каждого из нас. Мне достался «Мускат» урожая 1940 года, то есть 60-летней выдержки. Кажется, впервые в жизни я оценил преимущества своего возраста.