Отныне всякие сомнения в генеральной линии воспринимались как преступление.
В воскресенье 6 июня 1926 года бывшие сотрудники Краснопресненского райкома партии города Москвы и еще несколько десятков коммунистов собрались на даче, чтобы обсудить ситуацию в партии. Пригласили первого заместителя председателя Реввоенсовета Республики Михаила Михайловича Лашевича, старого большевика и сторонника Зиновьева.
О собрании стало известно. Президиум ЦКК допросил участников собрания, которое трактовалось как подпольное и фракционное. Партийное следствие рекомендовало вывести Лашевича из ЦК и снять с должности. Сталин решил превратить «дело Лашевича» в «дело Зиновьева». Нанеся удар по Троцкому, он спешил избавиться и от коллеги по политбюро, еще недавно претендовавшего на первые роли.
Двадцать пятого июня 1926 года Сталин из Сочи писал:
«Молотову, Рыкову, Бухарину и другим друзьям.
Я долго думал над вопросом о “деле Лашевича”.
Группа Зиновьева стала фактическим лидером раскольничьих течений в партии, потому что: а) она лучше знакома с нашими приемами, чем любая другая группа, б) она вообще сильнее других групп, ибо имеет в своих руках Исполком Коминтерна.
Группа Лашевича является сейчас наиболее вредной, и удар должен быть нанесен на пленуме именно этой группе. Не только Лашевича нужно вывести из ЦК, но и Зиновьева нужно вывести из Политбюро… Лучше бить их по частям».
В этом же письме он вспомнил, не называя по имени, Крупскую, которую числил среди личных врагов: «Это будет разоружение группы Зиновьева и ликвидация зиновьевской линии за наглость в деле подготовки раскола — вспомните слова о Стокгольме на съезде!»
На пленуме ЦК Троцкий огласил «Заявление 13-ти». Его подписали вместе с ним Григорий Евсеевич Зиновьев, Лев Борисович Каменев, Надежда Константиновна Крупская, а также секретарь ЦК Григорий Еремеевич Евдокимов, члены ЦК Георгий Леонидович Пятаков и Иван Петрович Бакаев, кандидат в члены ЦК Михаил Михайлович Лашевич, члены Центральной контрольной комиссии ВКП(б) Георгий Янович Лиздинь, Николай Иванович Муралов, Альвина Августовна Петерсон, Константин Степанович Соловьев, Петр Николаевич Авдеев.
Все они были очень известные в партии люди, большинство — выходцы из революционного Петрограда. Они протестовали против внезапной атаки на Зиновьева: «Вопрос этот, как совершенно ясно для всех, решался в той группе, руководителем которой является т. Сталин. Мы имеем перед собою новый этап в осуществлении давно намеченного и систематически проводимого плана».
На заседании политбюро 11 октября 1926 года, когда разбирались с оппозицией, Сталин обрушился на вдову:
— Насчет Крупской. Я не сомневаюсь, что Крупская, сознательно или бессознательно, я не берусь утверждать, в своей аналогии насчет Стокгольма первая бросила семя раскола, идею раскола на XIV съезде.
Ворошилов, как обычно, поддержал генсека:
— Правильно.
Сталин продолжал:
— Это факт. И это опасная ошибка, ибо она, эта ошибка, имеет тенденцию послужить почвой для идеологии раскола в нашей партии. Вы должны признать эту ошибку, если вы против раскола. Может быть, форма нашего условия не нравится — я не настаиваю на букве. Но отгородиться от идеологии раскола абсолютно необходимо. То, что она сказала, это идеология раскола в нашей партии.
Первый нарком финансов СССР Григорий Сокольников, который, как и надеялся Ленин, ликвидировал гиперинфляцию, стабилизировал денежное обращение (да и всю экономику) и вернул стране крепкий рубль, вступился за его вдову:
— Сталин говорил о фразе Крупской на XIV съезде партии о стокгольмском съезде. Как вы хотите повернуть дело? Имеете вы здесь в виду нанести удар Надежде Константиновне Крупской или хотите положить конец всяким возможностям истолкования фразы о стокгольмском съезде в таком направлении, которое пошло бы по линии раскола.
— Нанести удар идее раскола, — объяснил Сталин.
Сокольников считал нападки на нее несправедливыми:
— Я могу удостоверить, что никогда никто из нас не слышал, чтобы Надежда Константиновна Крупская была сторонницей раскола, чтобы она понимала свою аналогию с стокгольмским съездом так, чтобы этим оправдать создание другой партии и так далее. Ничего этого не было. Зачем выдумывать несуществующие разногласия, достаточно существующих. Поэтому мы говорим, что готовы осудить идею второй партии. Но если вы хотите, чтобы мы удостоверили, что Крупская является сторонницей раскола, мы не можем этого сделать, потому что она не сторонница раскола…