Крупская ушла из «Искры», которую теперь редактировали меньшевики. Работала в заграничном отделе ЦК, добиваясь поддержки ленинской линии местными комитетами партии. После II съезда и раскола партии Владимир Ильич поехал по Швейцарии, где обосновалось множество русских эмигрантов, с докладом о разногласиях с меньшевиками.
«Нечего и говорить, — вспоминал один из эмигрантов, — что Ленин был очень интересным собеседником в небольших собраниях, когда он не стоял на кафедре и не распускал себя, прибегая даже к недостойным приемам оскорблений своего противника: перед вами был умный, с большой эрудицией, широко образованный человек, отличающийся большой находчивостью. Он не стеснялся в споре быть не только дерзким и грубым, но и позволять себе резкие личные выпады по адресу противника, доходя часто даже до форменной ругани. Ленин был особенно груб и беспощаден со слабыми противниками…»
Оратору платили гонорар. На собранные им деньги решили издавать свою, большевистскую, газету «Вперед». Крупская стала секретарем новой редакции.
Ленин нервничал невероятно. Несмотря на врожденный бойцовский темперамент, внутрипартийные баталии не проходили для него даром. После раскола, писала Мария Ульянова, «на почве нервного расстройства у него обнаружилось какое-то нервное заболевание, заболевание кончиков нервов, выражавшееся в сыпи, которая очень беспокоила Владимира Ильича. Эта болезнь скоро прошла, но нервное равновесие установилось не скоро».
На старого большевика Михаила Степановича Ольминского, будущего председателя Комиссии по истории Октябрьской революции и РКП(б), Владимир Ильич произвел «впечатление человека, почти потерявшего трудоспособность вследствие нервности».
«Зима 1903–1904 годов была чрезвычайно тяжелая, — вспоминала Надежда Константиновна. — Нервы истрепались вконец. Хотелось уйти подальше от людей, забыть на время все дела и тревоги. Горы выручили. Смена впечатлений, горный воздух, одиночество, здоровая усталость и здоровый сон целительно повлияли на Владимира Ильича».
Двенадцатого апреля 1905 года в Лондоне открылся III съезд партии. Крупская была делегатом с совещательным голосом. Меньшевики не приехали, собрались отдельно. Новый, большевистский ЦК утвердил Ленина представителем ЦК. Теперь можно было немного отдохнуть.
«Безделье и безлюдье для меня лучше всего», — признавался Ленин в письме матери. Поразительные слова для человека, которому после 1917 года предстояло руководить огромной страной. Он много гулял и ел. Наставлял жену и тещу:
— Надо доедать всё, а то хозяева решат, что дают слишком много, и будут давать меньше.
«Ленин, у которого никогда не было своих детей, горячо любил детей, — вспоминала Злата Лилина. — Мне Надежда Константиновна рассказывала, как Ильич привязался в ссылке к мальчику одного из товарищей и как тяжело ему было, когда отец отказался отдать мальчика Лениным, когда они должны были уехать из ссылки.
Мне пришлось наблюдать любовь Владимира Ильича к моему сынишке — Степе. Когда Степа родился, Владимир Ильич к нему долго присматривался и всё спрашивал, почему он плачет. Когда Степа начал подрастать, ходить и говорить, между ним и Владимиром Ильичом установилась горячая привязанность. Владимир Ильич бурно, весело, с увлечением играл со Степой. Он никогда не уставал лазить под кровать и диван за мячом Степы. Он носил Степу на плечах, бегал с ним взапуски и исполнял все повеления Степы. Иногда Владимир Ильич и Степа переворачивали всё вверх дном в комнате».
Когда становилось особенно уж шумно, Злата Лилина пыталась утихомирить сынишку, но Ленин неизменно вступался за мальчика:
— Не мешайте, мы играем.
Однажды они гуляли с Владимиром Ильичом. Степа бежал впереди. Вдруг Ленин произнес:
— Эх, жаль, что у нас нет такого Степы…
Степу, которого так любил Ленин, Сталин в 1937 году расстреляет. Как и его отца, Григория Евсеевича Зиновьева, давнего друга и соратника Владимира Ильича.
Крупская признавалась:
— Я так хотела когда-то ребеночка иметь….
Уже в пожилые годы в разговоре с близким человеком делилась:
— Если бы ты знала, как я мечтаю понянчить внука…
А почему, собственно, у них не было детей? Обычных в нашу эпоху анализов им не делали, так что точный ответ невозможен. Через два года после свадьбы, 6 апреля 1900 года, Ленин посетовал в письме матери: «Надя, должно быть, лежит: доктор нашел (как она писала с неделю тому назад), что ее болезнь (женская) требует упорного лечения».