А 15 мая 1934 года последовало еще одно постановление — «О структуре начальной и средней школы в СССР»: начальная школа — четыре класса, неполная средняя — семь, полная — десять. Эта структура сохранится на многие десятилетия.
Десятого мая 1935 года в аппарате ЦК была составлена записка, которую разослали членам и кандидатам в члены политбюро: «Обследованиями ЦК и КПК вскрыты крупнейшие недостатки как в области учебной, так и особенно воспитательной работы в школах, свидетельствующие о крайне неудовлетворительном состоянии школьного дела и руководства им. Наркоматы явно недостаточно руководят делом воспитания кадров для нужд своей отрасли, а отсутствие единого организующего союзного центра по школе и разбросанность школьного дела по ведомствам и республикам затрудняет партийный контроль».
По решению политбюро 13 мая 1935 года в ЦК был образован отдел школ. Его возглавил Борис Михайлович Волин, недавний цензор, переведенный в партийный аппарат из Главлита. Он спешил доказать свою бдительность и разоблачить промахи предшественников. 14 декабря 1935 года он отправил Сталину записку с грозным названием «О преступлениях Наркомпроса РСФСР в отношении русского языка»: «Преступные эксперименты, которые проводились Наркомпросом РСФСР в отношении школы, в особенности в преподавании русского языка, привели к ужасающей безграмотности. Студенты высших учебных заведений в своей значительной части — малограмотны, делают очень большое количество орфографических ошибок в простейших письменных работах и совершенно не владеют элементарными познаниями в области русского языка. Такая же картина и в техникумах.
При моем посещении школ я лично опрашивал учеников 9–10 классов относительно их грамотности. В классе оказывалось один-два ученика, пишущих грамотно, три-четыре более или менее посредственно, остальные плохо с большим количеством грубейших ошибок.
Я считаю, что важнейшей причиной безграмотности является преступная политика Наркомпроса. Насаждалась безграмотность и постоянным сокращением количества часов русского языка в учебных планах школ, и нелепыми программами, и безграмотными грамматиками. Наркомпрос занимался “левацким” прожектерством, искоренял глубокое изучение языка в школе, выбросил всё ценное, что было накоплено дореволюционной школой.
Ни Наркомпросом РСФСР, ни его местными органами никто не привлечен к ответственности и даже никому не вынесено порицания за преступное отношение к русскому языку. Прошу поставить на Политбюро ЦК доклад т. Бубнова. Пусть т. Бубнов ответит перед ЦК за все творящиеся в школе безобразия и за преступное отношение Наркомпроса к русскому языку».
Третьего сентября 1935 года появился еще один документ ЦК: «Об организации учебной работы и внутреннем распорядке в начальной, неполной средней и средней школе».
Партийное начальство выражало недовольство самостоятельностью педагогов: «Учебные планы и программы подвергаются ежегодным изменениям, чем нарушаются устойчивость и систематичность прохождения основ наук в школе… Расписания классных уроков перегружены трудными для усвоения предметами… Не изданы правила поведения учащихся в школе и вне школы, не выработан также и нормальный школьный устав, который должен определять твердый внутренний распорядок в школе».
Этот набор партийных решений поставил точку в эпохе послереволюционных экспериментов и исканий, попыток создать современную школу, более всего соответствующую стремительно развивающемуся миру. По всей стране шла жесткая регламентация жизни. Странно было бы, если бы школа осталась вне поля зрения партийно-государственного аппарата, прежде всего требовавшего порядка.
Зато отменили, наконец, ограничения на прием в высшие учебные заведения по социальному признаку. Дети бывших лишенцев тоже получили право учиться.
Двадцать седьмого января 1934 года Крупская выступала на XVII съезде партии. Поскольку фрондерства она себе больше не позволяла, встретили ее бурными, продолжительными аплодисментами. Надежда Константиновна спешила присоединиться к общему хору:
— Товарищи, партия, рабочие, колхозники, вся страна с волнением ждали XVII съезда и с особенным волнением ждали доклада товарища Сталина, потому что для всех было ясно, что этот доклад будет не просто отчетным докладом, — это будет подведение итогов того, что сделано в осуществление заветов товарища Ленина. Каждый знает, какую громадную роль в этой победе играл товарищ Сталин (Аплодисменты в зале.), и поэтому то чувство, которое испытывает съезд, вылилось в такие горячие приветствия, в горячие овации, которые съезд устраивал Сталину.