- А лорд-канцлер, естественно, против, — ядовито замечает она. Еще один черный штрих к портрету ее мучителя.
- Ну, а как он может быть за? — Хетти обретает прежнюю рассудительность. Придвигает лошадку по столу к Соле. — После вашей-то трансформации. Я — единственный Дар-Халем, Сид — единственный Дар-Эсиль. Никто не может идти под дуэм.
- Я вижу, что ты переносишь это не особенно тяжело.
Хетти поднимает голову, и в грудь Соле вонзается такая же тупая игла, как тогда, утром, в халемском замке, когда она встала и впервые посмотрела на себя, новую, в зеркало. Стоя на четвереньках, не в силах даже волос от лица отвести, вся мокрая от пота — своего и чужого, от крови, запекшейся вместе с ошметками перьев. Она тогда ударилась головой о стекло и закричала.
Потому что испугалась не своего внешнего вида, а той пустоты, той бессильной усталости, которую увидела у себя в глазах. Которую она сейчас видела в глазах Хетти, беззаботным тоном почему он легко переносит невозможность быть вместе с Сидом.
- … И мы останемся лучшими друзьями. И будем охотиться вместе. И пить эгребское. А потом королева выделит нам прекрасных деле королевской крови. А когда-нибудь Сид, да продлит святая Лулулла дни его отца, станет лорд-канцлером, а я, да продлит святая Лулулла дни отца нашего, буду главнокомандующим Аккалабата. И он станет отдавать мне приказы, и я.
- Хетти, если ты не заткнешься сейчас, я завою.
Сола сама не заметила, как восковая лошадка превратилась в ее руке в бесформенную массу. Она растирает ее между пальцами, пытается отлепить — словно очиститься от чего-то грязного, скверного, в чем провела она эти дни, как злобная паучиха, затворившись в замке Эсилей. Как злобная, эгоистичная паучиха.
- Нет!
Хетти таращится во все глаза. Он уже привык к тому, что сестры ведут себя совсем не так, как вели бы себя его братья в такой ситуации. Но что-то Сола совсем уже. непредсказуемая. Он снова поднимается с кресла.
- Позови этого своего. Жаб. Сида.
Командному голосу Солы невозможно не повиноваться. Тем более, что она старшая сестра и прекрасная деле. Хетти даже забывает свой страх перед лорд-канцлером и бегом вылетает за дверь. Спустя пять минут, в течение которых Сола сидит, некрасиво насупившись, и крошит оставшийся в ладони воск в пустую тарелку, в столовой появляются Хетти и Сид. Выражение лиц у обоих растерянное, и они стараются незаметно держаться за руки.
- Я бы хотела услышать условия дуэма, — с королевской величественностью оповещает Сола.
- К-к-какого дуэма?
Она даже не поняла, кто из двоих спросил или они выдохнули это хором.
- Вашего, разумеется. Ну? Кто карун, а кто дойе? Если я услышу, что вы еще не определились, я вас четвертую.
Никого четвертовать она, естественно, не намерена, и вопрос кажется совершенно излишним. Достаточно посмотреть, как Сид, приоткрыв от напряжения губы, прижимается к Хетти, а тот покровительственно поглаживает ему верхушки крыльев, стараясь защитить и успокоить. И эти циконии. Но все-таки Сола не зря столько лет провела в будуаре у королевы. Она не может отказать себе в удовольствии: пусть сами скажут.
- ННуу. эээ. стало быть. — глубокомысленно мычит Хетти.
- Под дуэм иду я. Как дойе.
Впервые за тысячу лет кто-то из Дар-Эсилей высказался напрямую. Сола восторженно взвизгивает:
- Какая прелесть! И кто же, скажи на милость, тебе позволит?
Сид, сам оторопев от своей смелости, прячется за спину Хетти. Сола шипит угрожающе:
- Ах ты, змееныш! Без лорд-канцлера Империю оставить хочешь? Что же твой папочка, верховный и предусмотрительный лорд Дар-Эсиль, не наплодил побольше себе подобных? Молчишь?
- Сола, сейчас я тебя зарежу, — спокойно предупреждает Хетти. — Зачем ты нас позвала? Чтобы поиздеваться? Или?
- Или, — кажется, что настроение Солы меняется каждые пять секунд. Только что она пребывала в каком-то истеричном возбуждении, а сейчас сидит, выпрямившись в кресле, холодная и непреклонная, как сама королева. — Катитесь.
- Куда? — все-таки перед тобой будущий маршал Аккалабата, сестрица. И отступать без боя он не намерен.
- Ты — к себе домой. Не попадаясь больше на глаза моему мужу. Можешь поцеловать своего будущего дойе на прощание. А ты, — палец с остро наточенным ногтем указывает на Сида. — После того как мой брат тебя поцелует, притащишь мне сюда своего папашу. И побыстрее, а то я передумаю.
Ол^-^силь, ле^у-Улиьле^ ЙУУлллЛл^-л
В центре переносицы у нее выступает широкая косточка. Такая же, как у отца. И родинка над верхней губой, в самом уголке рта. Косточка делает Солу похожей на рыбу, холодную толстолобую рыбу с мятыми плавниками, которой так хвалится повар Дар-Эсилей, когда ему удается достать ее для званого ужина. Это редкая рыба. Она попадается в сети прибрежных итано не каждый день. Родинка в уголке рта — как у рыси. Белой рыси умбренских гор — главного объекта охоты в дариатах семейства Умбра. Роскошные упругие усы растут у белой рыси из темных припухлостей, расположенных по обе стороны пасти. Леди Сола одновременно похожа на рысь и на рыбу. Это отвратительно. От ненависти сводит челюсти, и лорд-канцлер натужно зевает.
- Так и будем молчать?
Сид, глядя на него безумным и умоляющим взором, притащил его в эту комнату «для важного разговора». Двадцатиминутное молчание начинает действовать на нервы.
- Миледи, либо Вы скажете мне, зачем пожелали меня видеть, либо — прошу извинить — я пойду ко сну. У меня завтра нелегкий день. Не хочется думать, что вы позвали меня, чтобы продемонстрировать, какой большой шар можно скатать из наших парадных свечей.
- Ко сну мы пойдем вместе. В полном смысле этого слова, — голос Солы звучит глухо и жестко. — Я желаю иметь от тебя ребенка. Лучше двух. На всякий случай.
Она встает и делает несколько шагов по направлению к мужу. Белая рысь. Холодная скользкая рыба. Он взрагивает, но находит в себе силы не отступить. Отступить сейчас, когда хочется бежать от нее на край света, значит проиграть.
- Я не хочу к тебе прикасаться.
Горячая, нежная, ждущая меня на заснеженных скалах Умбрена… Койя! Что за безумие охватило сегодня всех твоих родственников?
- Мне наплевать. Твои желания не имеют значения. Сегодня ночью мы ляжем в одну кровать. И будем делать это, пока я не понесу от тебя.
Не дождешься.
- Хочешь плотских утех — я пришлю тебе парочку тейо посимпатичней из моего дариата.
- Ты думаешь, я не найду способа тебя заставить? Прямой приказ королевы, например.
- Сола, я лорд-канцлер Аккалабата. Неужели ты веришь, что я не найду способа обойти этот приказ?
Интересно, как она собирается выковыривать этот воск из-под ногтей? Завтра ей во дворец, а королева внимательно следит за идеальной внешностью своей первой фрейлины.
- Корво.
Впервые — по имени. Но этим меня не проймешь. Хотя… Немножко откровенности она все-таки заслужила.
- Я не собираюсь из-за твоих бредней изменять любимой женщине.
- Койя не будет против.
Внезапно лорд-канцлер начинает хохотать. От души, запрокинув голову, сотрясаясь всем телом — как никогда не смеются дары рода Эсилей.
- Ты умалишенная. Ты соображаешь, что ты говоришь?
- А если Койя тебя попросит?
Я никогда не бил женщину. Я даже не ожидал, что получу от этого такое полное удовлетворение. Такое полное, что я больше не ударю ее никогда в жизни. Единственное, чего я не могу понять, это выражение полного удовлетворения в глазах.
25 октября 1500 года со дня пришествия королевы Лулуллы