- Я сейчас завою, — сообщил Сид из своего укрытия. — Во-первых, ты сидишь у меня на крыле. Во- вторых, я не представляю, какого боевого опыта мы в четырнадцать лет могли набраться в прошлой виридской кампании. Я, например, ничего оттуда не вынес.
Хетти, которому сидеть было очень удобно и теперь он догадался почему, аккуратно переместил свою попу на изголовье походной кровати. Когда Сид расстраивается, он ничего не замечает вокруг себя: занял всю «территорию» и еще жалуется! Хетти в очередной раз захотел, но не смог рассердиться. Вместо этого потянулся над Сидовой головой, помогая себе крыльями, соскреб воск со свечи, качавшейся в плошке под потолком, стал разминать — лепить лошадь. Молочно-белый глаз высунулся из-за полога светлых волос, начал следить за процессом.
Полчаса помолчали, изредка обмениваясь соображениями, как у какой из лошадей, на которых Хетти решил, по-видимому, извести полугодовой запас свечей, положенных командующему армией, должны выглядеть грива, хвост и копыта. Получилась целая конница. Сид с удовлетворением рассматривал серенький табунок, выстроившийся у края стола.
- Ты молодец, Хетти! Здорово, что ты умеешь видеть мир как Дар-Халем. Только тебе еще надо научиться.
Хетти взглянул вопросительно. Сид выстроил лошадок для парадного выезда.
- Видеть мир как Дар-Эсили.
- Зачем это мне? — оторопел Хетти.
- Сдается мне, что ты скоро будешь командовать не только армией Аккалабата.
- Твой отец так вдохновился перспективой нашего с тобой супружества, что решил на свадьбу подарить мне свой канцлерский перстень?
- Ага, а демон Чахи пришлет нам букет золотистых циконий.
Потратили пять минут на выдумывание гипотетических подарков на свадьбу, которые никто и ни в каком виде не согласился бы им преподнести. Посмеялись в меру. Сид снова притих.
- Хетти, отец действительно не справляется. Тебе, когда станешь маршалом, придется ему помогать. Он просто совсем сумасшедший стал со всеми этими сумасшедшими.
Хетти поерзал на подголовнике. Сумасшедшая королева, сумасшедшая Элла, сумасшедший отец, сумасшедшая Койя, сумасшедшая Сола. Меери и Рейвен тоже вызывали сомнение. Теперь еще лорд-канцлер намеревается влиться в ряды. Не выйдет. Хетти не собирался оставаться один среди этого бардака в твердом рассудке.
- Пусть не рассчитывает. Халемам — Халемово, канцлерам — канцлерово. Знаешь, чем кончают те, кто точит за всеми кинжалы? Есть такая пошлая, но народная мудрость.
- И тем не менее.
- Сид, ты глупости говоришь. Мне научиться думать, как Дар-Эсили! Может еще, как дикобраз пойти поплясать над водой?
Хетти скорчил забавную мордочку и действительно стал похож на водного дикобраза. Они один раз поймали такого в камышах на отмели возле замка Эсилей. Зверь, утыканный сотнями длинных светящихся игл, запутался лапами в сети, оставленной рыбаками, и не смог зарыться в нору с подругой после полуночной пляски. Но с торжеством принести его в замок не удалось: чудище тяпнуло Сида за палец и дало жару, не дождавшись, пока его замотают в орад. Сид улыбнулся. Воспоминание было хорошее, светлое. Дикобраз, командующий армией Аккалабата, проскрипел:
- Шоглашушь только на одном ушловии. Ты будешь учитьша командовать, как Дар-Халем. Сид выпростался из-под волос, быстро стянул их сзади в тяжелый узел.
- Если хочешь на мне жениться, слушай мою команду! А то не пойду за тебя.
- Сола тебя съест живьем. Ей пришлось спать с лорд-канцлером.
Сид решил, что не время сейчас объяснять Хетти, насколько ситуация в их доме не подходит для шуток. Похоже, он действительно видит мир как Дар-Халем — его любимый, который сегодня корчит мордочку дикобраза и абсолютно не понимает, что значит «спать», а завтра снова будет командовать армией.
- Ладно, я готов слушать.
Хетти любил Сида всей кожей, всей кровью его любил. Если Сид что-то хотел от него, он должен был получить это. Милый, не понимающий, что Хетти спит по четыре часа в день, что он еле держится на ногах, что ему огромных усилий стоит не показать, как болят сломанные позавчера ребра.
- Слушай.
2 мая 1503 года со дня пришествия королевы Лулуллы
- Как ты посмела снова от него забеременеть?
Королева метала громы и молнии, казалось, от ее взгляда могли воспламениться портьеры малого тронного зала.
Леди Дар-Эсиль равнодушно пожала плечами.
- Он мой муж, не правда ли, Ваше Величество?
- Я сделала его твоим мужем не для того, чтобы ты с ним спала, а чтобы сохранить тебя рядом с собою! По-моему, это было кристально ясно.
- Ну разумеется. Так же, как и то, для чего Вы сделали меня его женой. И вообще женщиной.
- Это не я! — королева внезапно потеряла решительность и переходит в оборонительную позицию.
- Он сам это придумал? И подписал королевский указ? — продолжила наступление Сола.
- Я не это имела в виду! Я хотела, чтобы тебя оставили.
- Ну так высказалась бы понятнее! — огрызнулась Сола. Ей уже все равно, низ живота отчаянно тянет и хочется поскорей оказаться дома, а не в этой пышно обставленной, но холодной комнате, в ненавистном дворце, с совершенно чужой ей женщиной. Женщиной, которая сама не имеет детей и хочет помешать ей, Соле.
- Я думала, что все знают. Что никто не осмелится. — королева чуть ли не плачет, но Соле сейчас не до сострадания. Ей жалко только себя и еще — немного — того малыша, которого она носит под сердцем. Рожденный нелюбимой женой от нелюбимого мужа он станет — если будет на то воля прекрасной Лулуллы — лорд-канцлером Аккалабата и освободит от этого бремени своего старшего брата. У которого, как надеется Сола, хватит ума не наделать сегодня глупостей, провожая Хетти в Кимназ. Приказ сыну вылететь туда с подкреплениями маршал Дар-Халем отдал вчера. Меери старается изо всех сил, но ему не хватает такого устрашающего фактора, как имя Халемов, заставляющее трепетать любого мятежника.
Королева заметила, как задумалась Сола, и предпринимает новую попытку.
- Надеюсь, одного раза тебе хватило? Ты поняла, как это портит здоровье и внешность? Взгляни на себя в зеркало: синяки под глазами, одутловатые щеки, кожа серо-зеленого цвета. И эти отвратительные сосудики, полопавшиеся здесь и там! Смотреть противно! Ты думаешь, он это оценит?
- Мне наплевать. Мне собственно и на то, что ты думаешь, наплевать, — Сола отвечает не вызывающе, а как бы размышляя вслух, смотрит она при этом на королеву как на назойливую блоху, и только это останавливает руку, уже занесенную для удара.
Ее Величество не ожидала встретить снова когда-нибудь этот взгляд — отстраненно- презрительный, тот, за который она так любила старшего сына рода Халемов. Вместе с крыльями, холодная самоуверенность, так воспламенявшая властительницу Аккалабата, ушла, казалось, навсегда. И было это мучительно больно, иногда даже больнее, чем смотреть на полуоголенную спину, вызывающе подчеркнутую глубоким вырезом платья (Сола знала, какой фасон выбрать, чтобы гладкая кожа между лопатками выглядела не просто гладкой — пустой), чем искать для невидимого чужим глазам прикосновения твердую руку с шершавыми от меча подушечками пальце и находить мягонькую женскую ладошку, которую хотелось сжать так, чтобы раздавить, выкрутить все суставы, но мешали перстни — грубые, с остро заточенными краями (их не зря, конечно, носила первая фрейлина королевы).
Взгляд, остановивший пощечину королевы, невозмутимо спускается от ее лица к груди, оценивающе скользит по скрытым под пышными складками платья линиям живота и бедер.
- Да, выглядишь хорошо. Вот это-то точно отвратительно.
- Почему?
- Ну, — продолжает размышлять вслух Сола. — Должно же как-то отражаться. на лице. в походке.
- Что?
- То, какая ты. злая. Порочная. Не сердись, я не многим лучше тебя. Но по крайней мере пытаюсь что-то исправить. А тебе все равно.