- Нет! — в бешенстве выкрикивает королева. — Мне не все равно! Мне не может быть все равно то, что я окружена шайкой предателей. Во главе с твоим мужем! С твоим отцом! С твоей дрянью- сестрицей! Ты думаешь, я не знаю, какие сети они плетут? Ты думаешь, мне не доложили, трансформирована Койя? Я полагала, что ты хотя бы со мной, что я могу на тебя положиться, а значит, нет необходимости выжигать это змеиное гнездо каленым железом! Выходит, я ошибалась! Ты тоже одна из них, и нет тебе больше моего доверия. Я еще подожду — ради тебя подожду, слышишь? Но при малейшем признаке непослушания — они поплатятся. Вы все жестоко поплатитесь за обман своей королевы!
- Чем же я тебя обманула?
- Ты не должна была зачинать этого ребенка. Ты не должна была становиться женой лорд- канцлера в смысле слова.
- Ты сама себе противоречишь, — вздыхает Сола. — Одновременно предполагаешь использовать как шпионкув змеином гнезде, как ты изволила выразиться, а когда я пытаюсь укрепить узы доверия со своим мужем, подскакиваешь до небес, визжишь и извиваешься, словно демон Чахи на копье у святой Лулуллы. Где, скажи мне, пожалуйста, логика? Ты, правда, думаешь, что лорд Дар-Эсиль со своей сверхпредусмотрительностью и осторожностью выложит все свои планы жене, которая совсем не в смысле слова. И потом.
Сола переводит дыхание. Аргумент она собирается привести опасный. Но королева уже доказала, что предвидеть далекие последствия событий она не в состоянии. Этим надо воспользоваться. На худой конец, попытаться.
- Ты же не два года еще собираешься править. И не пять, и не десять лет. Ты имеешь все шансы провести на троне еще лет двадцать, как минимум. Вспомни своих предшественниц — сестру и бабку — они, всем на удивление, миновали пятидесятилетний рубеж в добром здравии. За эти годы, если мой муж собирается продолжать в том же духе, он порядком тебе надоест и в один прекрасный день ты снесешь ему голову. Ну, или там. сама знаешь, какая скользкая лестница у нас из парадного зала. Зацепиться мечом за перила или орадом за чей-то меч и сломать себе шею ничего не стоит.
От довольной улыбки на лице королевы Солу прошибает холодный пот. Низ живота тянет все сильнее, и домой хочется уже невыносимо. Но нужно закончить. Сохранить ребенка в ее случае значит не просто выносить.
- Так вот, посуди сама, кто тебе выгоднее в качестве преемника, после того как с моим досточтимым мужем что-то случится? Лорд Сид, который не простит тебе ни меня, пришедшую в их дом, ни смерти отца (он — Дар-Эсиль, от него не скроешь), ни.
Хвост демона Чахи мне в глотку! Ну почему я леди Дар-Эсиль только по имени? Почему моя халемская кровь, так помогающая Хетти на поле боя, не позволяет мне просчитать ходы наперед, чтобы я знала, когда уместно заткнуться? Я же чуть не сболтнула ей про отношения Сида и Хетти. А уж сложить два и два так, чтобы получилось четыре, властительницы Аккалабата могли всегда.
К счастью, королева слишком поглощена открывшимися перспективами. Меньше всего ее сейчас интересует, что там может через пять или двадцать пять лет подумать лорд Сид.
- Надо же. я и правда забыла. В конце концов ты сама можешь его отравить. Или задушить. Ты же должна уметь.
- Ваше Величество, я трансформирована полностью. Я прекрасная деле и понятия не имею, как убивать.
- Ах да. Досадно. Но продолжай. Что ты там говорила про лорда Сида?
- Я говорила, что он гораздо менее выгодный для Вас претендент на лорд-канцлерство, чем тот ребенок, которого я ношу в моем чреве. Этот по крайней мере - сын.
Сола прекрасно знает (а может быть, даже помнит из прошлой жизни), что королева весьма чувствительна к переходу от «ты» на «Вы» в их разговорах. У нее словно колокольчик маленький брякает в голове: «Будьте готовы, Ваше Величество. Сейчас Ваша фрейлина скажет Вам нечто важное». Баммм — сработало!
Королева от восторга хлопает в ладоши. Она наконец поняла. Единственное, что ее не устраивает.
- Ждать-то как долго. Когда он еще вырастет.
Теперь она смотрит на выступающий живот Солы совсем по-другому. Нерешительно вытягивает вперед руку:
- Можно?
Соле становится страшно. Страшно ответить «нет», и страшно позволить. Никогда не знаешь, чего ожидать от перепадов настроения бывшей любовницы. А, что, если она навредит малышу? Но этого малыша настолько никто не любит, он настолько не нужен никому — даже Сид и Хетти рассматривают его чисто утилитарно, как залог возможности для этих двоих быть вместе. И она, крепко сжав зубы, чтобы не зареветь от безысходности и смертельного ужаса, кивает, подставляя живот. Маленькая ладонь королевы разглаживает складки платья, осторожно притрагивается.
- Он здесь?
- Чуть пониже. Если нажмешь посильнее, почувствуешь голову.
- Я не буду нажимать, боюсь повредить его.
Ладошка двигается вверх-вниз, обводя уже ощутимые сквозь материнское тело контуры младенца. Королева словно прислушивается к своим ощущениям, резко приподнимает голову, задерживая руку в самом низу, между ног Солы, сильно сжимает. Она понимает, что этим младенцу не навредишь, а Соле достаточно больно. Вон как побледнела и хватает ртом воздух.
- Сола, ты отдашь его мне.
Сола от неожиданно прорвавшейся боли даже не может ответить. Откидывается на кресле назад, пытается стряхнуть сжимающую низ живота руку.
- Ты отдашь его мне, слышишь? Он будет воспитываться во дворце, а не в вашем змеючнике. Это приказ королевы.
- Да. Отпусти. Как хочешь, — выдыхает Сола сквозь рвотные позывы. Ей уже наплевать на королеву, на то, что ковру в этом кабинете более тысячи лет и что, якобы, он помнит саму королеву Лулуллу. Она просто падает на четвереньки, чувствуя, как то немногое, что ей удалось запихнуть в себя утром за завтраком, выходит наружу, вместе с горькими кровяными сгустками, и что такие же кровяные сгустки текут у нее между ног. Голос королевы она слышит как через плотный туман, уже не голос, а дикий животный крик. Так кричат в осеннюю пору рогатые жабы на эсильских болотах, когда им становится так же страшно и холодно, как сейчас Соле, и, если они не успевают спрятаться, то они замерзают, гибнут, потому что, так же, как Сола, они не могут жить в этом всепоглощающем холоде.
4 мая 1503 года со дня пришествия королевы Лулуллы
Лорд-канцлер с траурной лентой на волосах вошел, посмотрел исподлобья, сел, не спрашивая разрешения, закинул ногу на ногу. Говорить начал так же, как сел, не испрашивая позволения своей госпожи — королевы Аккалабата.
- Я не собираюсь выяснять отношения по поводу того, кто ее убил.
И королева спустила, позволила ему эту дерзость, пошла на поводу у лорд-канцлера, хотя ей больше всего на свете хотелось сейчас встать, и запустить туфлей в это надменно усмехающееся лицо, и закричать так, чтобы все слышали: «Ты! Ты ее убил!» Не встала, не закричала, потому что знала: «Я. Я убила ее». Но смотреть на лорд-канцлера сил все-таки не было, поэтому рукой обреченно шевельнула, мол, делай, что хочешь, и продолжила перебирать золоченые кружева, только что прибывшие из дариата Кауда. Отправленные ей в подарок леди Эллой Дар-Кауда, еще не знавшей, что она убила ее сестру.
- Вы не почтили своим присутствием похороны, — лорд-канцлер не осуждает, он констатирует факт. — Все-таки она была Вашей первой фрейлиной. Это будут обсуждать. Что прикажете мне отвечать на вопросы?
- Что хочешь. И не пытайся меня убедить, что ты не знаешь. Если бы ты не знал, ее бешеная сестрица уже оборвала бы все штандарты со стен этого замка, а лорд Хетти стоял у меня под дверью с мечом в руке.
Помолчали. Посверлили друг друга взглядами. Поняли, что бесполезно, что никто из них не признает свою вину. Подписали бумаги. Лорд Дар-Эсиль поклонился, направился к выходу.
- Ты не хочешь спросить у меня, что с твоим сыном? — удар в спину.