- Мне безразлично. Делайте с ним, что хотите, Ваше Величество.
- Лорд Дар-Эсиль!
Вернулся от двери, тяжело вытер пот со лба, посмотрел прямо и гордо, будто не Дар-Эсиль вовсе, а Дар-Халем.
- Ну что ж я могу поделать, моя королева? Мне действительно все равно. У меня воюют в Виридисе, из Кимназа снова приходят дурные вести, а Ваш маршал. — устало махнул рукой. — В общем, когда Вы будете в состоянии принимать решения, нужно обсудить, каким образом мы сделаем, наконец, лорда Хетти главнокомандующим Аккалабата. Верховный лорд Дар-Пассер, только что вернувшийся с передовой, рапортует, что при всей большей опытности лорда Меери, превосходство младшего Дар-Халема в стратегии и тактике очевидно. И, если позволите мне занять еще две минуты Вашего драгоценного времени, в Виридисе война идет на открытой местности, укрепленных замков как таковых там почти нет, поэтому огромную роль играет то, может ли военачальник сам вести наши силы в атаку, оставаясь при этом неуязвимым. Вы меня не слушаете.
- Да, лорд Дар-Эсиль, я Вас не слушаю. Мне безразлично. Делайте, что хотите.
Дожать ее сейчас. Выкинуть из головы все сомнения, которые не первый день уже точат душу: не для того ли я так стремлюсь поскорее поставить Хетти не только номинально, но и формально во главе армии Аккалабата, чтобы обезопасить его и своего сына (своегосына)? Или так действительно лучше для Империи? Никогда прежде при жизни верховного маршала Аккалабата не приходилось смещать его, заменяя на его сына. Слишком много произошло за последнее время, чего не было никогда прежде. Стоит ли дальше раскачивать лодку? Нет. Да. Если уж и верховные дары Пассера и Фалько в один голос требуют передачи маршальского жезла младшему Дар-Халему, это значит, что ситуация дошла до предела. Либо мы сейчас сомнем Кимназ и Виридис и будем еще несколько лет жить спокойно, собирая силы, либо… нам, как сто пятьдесят лет назад, придется встретить воинов-кимнов под стенами Хаяроса — озверелых, ненавидящих, винящих нас и наши крылья во всех своих бедах. Прекрасно вооруженных, ведомых жаждой наживы и мести — тех, кто с малолетства воспитывается и живет ради одной цели — уничтожение Империи даров, единственного государства, с которым кимны делят пространства Аккалабата. Виридис для них не в счет — там такие же крылатые дары, как мы. Они их превратят в прах вместе с Аккалабатом.
Я дожму ее сейчас. Потому что, когда мутная пленка ненависти к младшему дару Халема, осмелившемуся украсть у меня любовь и доверие сына, перестает застилать мое зрение, я прекрасно вижу, что у Хетти хватит ума и трезвости использовать свое новое положение во славу Империи, а не во вред ей. Ни смерть Солы, ни подзуживание этой обезумевшей интриганки в Умбренских горах, которая так умело притворялась нежной и любящей (лорд Дар-Эсиль с облегчением констатировал, что, хотя он по-прежнему даже в мыслях не решался назвать Койю по имени, сердце его больше не останавливалось в груди, когда он сам или кто-то при нем вспоминал о леди Дар-Умбра) — ничто не заставит маршала Аккалабата свернуть с раз избранной им дороги.
- Так я предлагаю маршальский жезл лорду Хетти, Ваше Величество?
- Хоть самому демону Чахи.
Это ты сейчас так говоришь. Через неделю, когда все забудется, ты с меня голову снимешь за это решение. Поэтому…
- Тогда подпишите, Ваше Величество.
- Лорд-канцлер, — каркающий смешок царапнул его уши. — Вы предивно меня развлекаете. Подумать только, позавчера у Вас умерла жена, оставив новорожденного ребенка, на которого Вы даже не захотели взглянуть. Сегодня Вы ее хоронили, объяснялись с родственниками, у которых, надо думать, было к Вам много вопросов, особенно у этой Вашей. чокнутой заговорщицы из Умбрена.
- Она не моя.
- Не перебивать! Не перебивать свою королеву. А сегодня — ужасная прелесть! — Вы приходите ко мне якобы обсудить причины смерти Вашей возлюбленной деле и будущую судьбу Вашего долгожданного сына (она так напирает на и что хочется ее удушить), а на самом деле. А на самом деле, мой лорд, Вы по-прежнему печетесь только о судьбах Аккалабата. Кимназским тварям нечего делать в мире рядом с Вами, лорд Дар-Эсиль. Они обречены.
- Благодарю Вас за высокую оценку моих заслуг, Ваше Величество. Вы подпишете назначение лорда Хетти?
- Только через мой труп.
- Ваше Ве.
- Не перебивать! У меня, слава Лулулле, есть живой и здравствующий верховный маршал. Будьте добры обеспечить, чтобы и лорд Меери, и лорд Хетти в действующей армии выполняли его приказы.
- Но Ваше Величество, лорд Дар-Халем.
- Жив-здоров, как мне известно. Пусть и командует. А лорд Хетти пока поднаберется военного опыта и займется чем-то другим. женится, например.
Знает она или не знает? Знает или не знает? Ох, если б мне знать!
6 декабря 1503 года со дня пришествия королевы Лулуллы
Когда моя любовь к тебе перехлестывает через край и вздымается над головой как волна — гигантская, светло-зеленая, с белыми брызгами, когда я упираюсь локтями в колени, а кулаками жму на зажмуренные глаза так, будто одновременно хочу выдавить коленные чашечки и глазные яблоки, почему я не исчезаю в этот момент, не разваливаюсь на куски? Почему я делаю три- четыре глубоких вздоха, встаю, расправляю юбку, распахиваю дверь, кричу садовнику: «Нет, не сюда! Левей, под моим балконом! Все три куста!» Почему я не могу заплакать? Запереться в комнате, послать всех к демонам и весь день прорыдать? И второй день, и третий… И пусть они все делают, что хотят. Расцарапать лицо, разодрать в клочья платье, вырвать на себе волосы, выбросить из окна подаренное тобой ожерелье, разбить расписной умывальный кувшин и запустить лохань из-под него вниз с горы, чтоб гремело. Я ведь уже сожгла все твои письма. Почему я не могу? Корво.
- Койя, если тебе не дано плакать, ты себя не заставишь.
Хару собрал в горсть прохладные красные ягоды и протягивает их жене.
- Я уже пробовала. С Корво, когда мы гуляли последний раз. Такая кислятина!
- Что? Гулять с Корво?
- Да нет, — смеется лорд Хару. — Пробовать. До заморозков. Они несъедобны, пока их не тронет морозом. Попробуй сейчас?
Койя неохотно протягивает руку, большим и указательным пальцем берет одну толстую гладкую ягоду. Рассматривает на свет.
Капелька ярко-красного сока попала Койе в уголок рта. Она высовывает кончик языка, с недоверием слизывает. Удивляется:
- Я ж говорю тебе: совсем другое дело.
Подбирая подол, Койя поднимается к мужу, на усыпанный ягодой холмик. Присаживается, начинает срывать красные лопающиеся бочоночки, отправляет по одному в рот. Довольно щурится.
Хару так и стоит над ней, протянув руку с ягодами. Спохватывается, собирает их сам губами с ладони. Хорошо! Словно сахарный лед. В Хаяросе и центральных дариатах скромные умбренские ягоды не в чести, потому Койе и не доводилось их пробовать. А на юг их отправляют бочками. Они быстро портятся, но дары Акилы, Гавиа, Кауда идут на расходы, чтобы получить редкостное лакомство. Единственное лакомство, которым может похвалиться Умбрен.
- Я долго думала о том, что такое дуэм.
Койя смотрит на него снизу, задрав голову. Она присела на четвереньках, как кошка. Пальцы теребят зубчатый лист, покрытый блестящими пузырьками. Пузырьки лопаются, оставляя капли липкого сока. Даже дети в Умбрене знают, что сок листьев и стеблей ягоды-ледяники сжигает кожу и все, что под ней. Не зря ее еще называют стеклом-травой: как тонкий бокал, разбиваясь, она режет больно. Не сразу, эффект наступает через пару часов. Койя растирает в пальцах мясистый черенок, у основания ногтя повисла темная капелька. Но Хару почему-то ее не останавливает.