- Да успокойся же ты! Уже ничего не поделаешь! Ты живешь у нас в доме, и я просто хотел с тобой подружиться!
- Подружиться? — несется в ответ — Подонок! И сын подонка! Я тебя ненавижу, слышишь? Тебя и твоего отца! Я всю жизнь буду вас ненавидеть! Я у них в доме живу! Я — живу?!! Подыхаю я, а не живу в твоем поганом доме!
Сид слышит, как об дверь разбивается что-то стеклянное. Наверное, декоративная тарелка, стоявшая на камине. На плечо опускается ладонь отца. Сид вздрагивает.
- Я не слышал, как ты подошёл.
- Неудивительно, она так вопит.
- Она всегда такая будет?
- Возможно. Лучше держись пока от нее подальше.
- Жаль, — тихо говорит Сид, упираясь лбом в дверь, которую продолжают сотрясать удары от падающих предметов.
- Что «жаль»?
- Ну, мамы же больше нет с нами. — Сид никогда не говорит о матери «умерла», и отец это знает. Но сейчас он сосредоточен на другом. Внезапно лорд-канцлер понимает мысль Сида и весь обмирает.
- Сид, милый, — осторожно спрашивает лорд Дар-Эсиль, — Ты, правда, думал, что она может заменить тебе маму? Я полагал, что ты уже взрослый и не нуждаешься.
- Что значит «заменить маму»? Маму никто не заменит. Просто. я думал. — наконец Сид решается. — Я думал, что если уж она будет жить тут, с нами, она будет за всем следить. ну, сад там, скатерти, как раньше мама. мы обедать могли бы все вместе, хоть иногда, по праздникам. Помнишь, ты посередине, а мы — по сторонам от тебя, со свечами, с тарелками. мамиными любимыми. И на охоту можно было бы вместе. ты же купишь ей все эти женские штучки? Седло специальное — для деле, лошадь с пумпонами в гриве, как у леди Дар-Акила.
Лорд Дар-Эсиль негромко и строго откашливается.
- Мне ничего не надо, на самом деле, — быстро прибавляет Сид. — Я просто, как это сказать? Рассчитывал. Совсем немножко.
- Это непредусмотрительно. Рассчитывать на такие вещи, — лорд-канцлер специально говорит грубее, чем следовало бы. Он чувствует себя виноватым. Виноватым именно в том, что ему тоже виделась гнедая с пумпонами в гриве лошадь, а на ней женская фигурка в платье для верховой езды — только не светло-, а темноволосая, с золотистыми капельками света на дне зрачков. Он посмел мечтать, забыв о семейной предусмотрительности Дар-Эсилей, и теперь за это расплачивается Сид. Сам лорд-канцлер знает, что переживет, что сможет выгнать из своего воображения высокую молодую женщину с мелодичным голосом и изящными движениями, заставить замолчать в ушах звенящий колокольчик ее смеха. Он будет верным и почтительным мужем леди Солы — наперсницы королевы Аккалабата, каким бы исчадием ни оказалась эта высокородная (Чахи ее забери!) деле. А Сиду будет трудно: потеряв Хетти, он пытался найти хоть какую-то опору в мире, где именно дарам Эсиля отказано в возможности проявления чувств, и оказался ненужным, нежеланным, более того, ненавидимым. И все, что может пока сделать его отец, всесильный лорд-канцлер Аккалабата, это увести сына от проклятой двери, ласково обняв за плечи и уговаривая:
- Потерпи. Давай подождем немножечко. Может быть, все образуется.
Сид не понимает этого перехода от резкой отповеди к нежности и сочувствию, но принимает утешение, утыкается носом в отцовский орад, позволяет проводить себя до постели и уложить спать. А лорд Дар-Эсиль еще долго стоит у окна, прислушиваясь к начинающемуся дождю, и смотрит в зеленую мглу, как будто пытается разглядеть будущее.
Глава 5. Он кричал над моим сыном…
Плотно запахнув орад, Китти сидит на карнизе стрельчатого окна самой высокой башни Дар- Аккала и пытается не разреветься. Не то чтобы он на что-то рассчитывал. Сзади грохочут две пары сапог.
— Чего окно открыл? Сквозняка мало в замке? — грубо спрашивают над самым ухом. Китти испуганно поднимает глаза. Так и есть: Меери и Рейвен Дар-Кауда. Голубая кровь и кладовые, полные золота. Дар-Кауда — один из трех древнейших родов королевства, наряду с дарами Фалько и Эсиля. Их предки служили еще на Дилайне королю Онпеху, оруженосцем которого был отец прекрасной Лулуллы. Многотысячелетняя история и неслыханные богатства. Дар-Кауда все умеют доводить до совершенства. Да, быстры и красивы виридские скакуны, но, чтобы объездить, их отдают в конюшни дома Дар-Кауда. Там же делается лучшая на Аккалабате упряжь. Да, тонки и прекрасны кружева, которые ткут в дариате Фалько, но только в мастерских, принадлежащих Дар-Кауда, придумывают и воплощают удивительные фасоны платьев, для которых эти кружева предназначены. Да, искрятся и переливаются драгоценные камни Умбрена, но кто умеет огранить их и вставить в оправу так, чтобы стократно увеличить стоимость? И те мечи, которые по привычке все называют умбренскими, куются из северной стали в кузницах дариата Кауда. Поэтому дары Кауда многое могут себе позволить. И позволяют. Даже женятся они только внутри своего рода, изредка разбавляя фамильную кровь путем дуэма с кем-то из Фалько или Эсилей. Всякие там Пассеры, Халемы, Спэры, Умбры, Эрзели — это мелкая шваль для потомков тех, кто сидел за одним столом с королем Онпехом. Более того, дары Кауда не берут в жены деле королевской крови, которых по генетическим соображениям или в знак признания заслуг того или иного клана «выдает» из-за ширм сама королева. Дар-Кауда не нуждаются в улучшении породы. Они сами — лучшие.
И сейчас возглавляющие клан братья Меери и Рейвен Дар-Кауда грозно нависли над Китти. Он и так уже все глаза выплакал и с ужасом ожидал известий, которые отец принесет из парадного зала. Убежал на окошко, где так любили сидеть они вместе с Ко, съежился там подальше от чужих глаз, дрожал от обиды, от собственного бессилия.
Китти весь был на нервах с того момента, как услышал, что случилось с его старшим другом, поэтому, когда голоса братьев Дар-Кауда как гром прокатились у него над головой, он, неизвестно почему, вдруг почувствовал себя виноватым, сжался в комок еще больше, неловко пошевелился. и полетел вниз с карниза. Пытаясь удержаться, взмахнул руками — пола орада застряла между стеной и оконной рамой, металлическая застежка сдавила шею. Собственного, хотя и небольшого, веса Китти оказалось довольно, чтобы орад превратился в петлю, которая моментально затянулась. Из горла мальчика вырвался хрип, глаза закатились. В ту же секунду он ощутил на плечах крепкие руки, которые втаскивали его через подоконник обратно в башенный коридор. Лорд Рейвен откуда-то из-за спины рявкнул:
- Меери, бросай уже этого недоделка и пошли! Мы опаздываем.
Китти поднял глаза: спасителем оказался лорд Меери, который теперь бережно усаживал его у стены.
- Как ты себя чувствуешь? — спросил Меери, ловкими движениями избавляя Китти от орада.
- Хо. хорошо, — запинаясь, пробормотал Китти. Ему было мучительно стыдно: так опозориться перед двумя дарами Кауда, которые и без того считают его недоноском.
- Меери!
- Иду-иду.
Но прежде чем повернуться к брату, лорд Меери быстро провел рукой по верхушкам крыльев Китти, поправляя перья. Так часто делают на Аккалабате старшие дары по отношению к младшим. Со стороны благородного дара Кауда, конечно, это был широкий жест: так снизойти до «порченого» Дар-Умбры. Поэтому Рейвен негодующе хмыкнул, повернулся и пошел по коридору. Точнее, поднял ногу, чтобы сделать первый шаг, и застыл. Звук, раздавшийся за спиной, не был похож на звуки, издаваемые человеческим существом в здравом уме и трезвой памяти. Рейвен аккуратно опустил ногу на пол. Звук повторился. Это было что-то среднее между воем горного волка-оборотня, заставляющим сбиться с ноги и испуганно захрипеть даже самую вышколенную лошадь, и весенним криком игну — водяных дикобразов со светящимися иголками, танцующих бесконечные брачные хороводы на темных Халемских холмах в лунные мартовские ночи.
- Меери? — все еще надеясь на то, что ослышался, слабым голосом позвал Рейвен. В ответ еще один такой же животный звук.