В общем, зная, что никому не могу сообщить о разговоре, я вел себя очень сдержанно, многократно указывая, однако, на нашу позицию с начала войны.
Таким образом, жребий брошен; подводная война стала неизбежной, и дело могло идти только о том, чтобы ее по возможности обезвредить. О том, чтобы «народ» сливался в единодушном крике «Вперед, подводные лодки!», как утверждали фурманы и бассерманы, не могло быть и речи. В ряде публичных собраний, которые привели меня в эти дни в Штутгарт, Мангейм, Гейдельберг и Пфорцгейм, я мог однозначно установить, что настроение в стране постепенно опустилось ниже нуля, и не надежда царила в связи с ожидаемой подводной войной, а общий страх.
Так же, как мы, сделал в эти дни все, что в человеческих силах, и профессор Ганс Дельбрюк для того, чтобы побудить Вильгельмштрассе хотя бы к такому ведению подводной войны, чтобы Америка не была прямо принуждена вступить в войну. Я был в это время в постоянном общении с Дельбрюком и знаю, как неутомимо деятелен он был в стремлении предотвратить величайшее несчастье для страны. Мы оба, при содействии влиятельных американцев, особенно добивались того, чтобы правительство сделало определенное заявление о Бельгии. 25 января Бетман-Гольвег и Циммерман отправились в главную квартиру. Я узнал об этом всего за полчаса до их отъезда и тотчас же телефонировал Ваншаффе, который твердо обещал мне немедленно сообщить уезжающим все возражения и предложения, сделанные мною и Дельбрюком. Ваншаффе сказал мне: «Работа в вашем направлении ведется непрерывно. Только что поступила записка одного высокопоставленного лица, где сделаны те же предложения. Я провожу канцлера на вокзал и доложу ему обо всем, что вы мне сказали». Я думаю, что высокопоставленным лицом был принц Макс Баденский.
В хозяйственной комиссии рейхстага развернулись оживленные прения по вопросу о подводной войне. Позицию Социал-демократической партии должен был сообщить комиссии, после обстоятельного обсуждения ее членами фракции, депутат доктор Давид. Президиум фракции сообщил об этом лицам, пользующимся доверием партии, следующее:
«Берлин, 9 февраля 1917 года.
Уважаемый товарищ! Ввиду скудности сведений о рассмотрении вопроса подводной войны в хозяйственной комиссии рейхстага желательно сообщить вам более точно о позиции наших товарищей в комиссии. Само собой разумеется, что речь идет о строго конфиденциальном сообщении, которое не может быть использовано публично и делается только для вашей личной ориентировки.
Товарищ доктор Давид изложил позицию фракции социал-демократических членов комиссии в речи, которую мы прилагаем, воспроизводя ее по официальному (не стенографическому) отчету. Все социал-демократические члены комиссии присоединились к товарищу Давиду.
С партийным приветом! За президиум социал-демократической фракции рейхстага
Ф. Шейдеман».
Приложение
РЕЧЬ ДОКТОРА ДАВИДА
«Принятое решение наиболее серьезно среди принятых в нынешнюю войну, и люди, принявшие это решение, должны одни нести за него ответственность. Эти люди действовали, во всяком случае, в твердом убеждении, что таким образом протяженность войны будет сокращена и война доведена до благополучного конца. Мои друзья не могут, однако, разделить этого взгляда и должны открыто высказать опасение великого несчастья для Германии, которое может произойти от прискорбного для них решения. Мои друзья также всегда смотрели на подводную войну с точки зрения целесообразности. Но они стоят и теперь на той же точке зрения, какую раньше занимало правительство.
В технических соображениях адмирала фон Капелле о количестве подлежащего уничтожению тоннажа упущен учет прироста тоннажа у наших противников. Если наши противники строят ежемесячно 150 000 тонн, то в полгода это составляет уже 900 000 тонн. К этому надо присоединить и возможность предоставления нашим противникам немецкого тоннажа, находящегося в нейтральных гаванях; это составит еще 11/2 миллион тонн.
Это почти вера в чудо — предположение, что наши подводные лодки, которые не могут прорвать неприятельских заграждений в канале и на севере от Шотландии, со своей стороны окажутся в состоянии создать заграждения вокруг Англии. Наши подводные лодки не могут объявить английскому флоту шах и мат. Пока существует мост Довер-Кале, подвоз из Франции имеет для Англии большое значение.