– Знаете, а я в нее и не рвусь, – с милой улыбкой сообщил я ему. – Более того, если вам удастся сделать так, чтобы я не поехал в Париж – буду вам очень благодарен, – после чего моя улыбка превратилась в оскал. – А вот если меня таки все равно заставят туда отправиться, а вы не перестанете приставать ко мне со всей этой химией – я категорически откажусь тренироваться с вами. Понятно?
После этих слов тренер, суровый сорокалетний мужик, несколько мгновений яростно сверлил меня взглядом, а потом как-то резко успокоился и, пробурчав: «Ну как знаешь…» – махнул рукой в сторону старта.
А еще я записался в группу французского языка. До сего момента профильными у меня были английский и немецкий, но раз уж мне предстояло ехать в Париж… Кстати, в рамках языковой тренировки я снова перевел свою любимую песню «Вспомните, ребята!», но уже на французский язык. Наша преподавательница французского, правя мой перевод, изрядно ржала, но потом даже вызвалась поработать со мной над произношением. Потому что у меня был, как она сказала, просто ужаснейший акцент.
Взаимоотношения с группой после той встречи с «рыжим» в ресторане также кардинально поменялись. Нет, я не изображал из себя никакого «тайного агента», наоборот, все отрицал, говорил, что даже не упоминал ни о каком «задании», что «рыжему» и остальным все послышалось, демонстративно смеялся над «дурацкой конспирологией», умудрившись запустить это словосочетание в широкий обиход. Короче – делал все, чтобы мне точно не поверили… Ну мне и не поверили. И в этом мне, кстати, очень помогли две наши одногруппницы, которые были с «рыжим» в тот вечер. Ведь недаром говорится, что женщины на самом деле вполне могут хранить секреты, просто надо помнить, что это – тяжелая работа и потому справиться с ней они могут только все вместе… Кем уж там меня теперь считали в группе – я не в курсе, но, слава богу, провокации со стороны одногруппниц и девчонок из соседних групп вследствие этого почти сошли на нет. Так что после того происшествия мне стало чуточку полегче. Да и благодаря росту тренировочной нагрузки (а она возросла заметно, потому что теперь дистанция в двадцать километров за день стала для меня стандартной) я стал уставать куда больше. То есть у меня появились, так сказать, мои личные колокольня и дровокольня. Ну как в пока еще не снятой здесь милой итальянской комедии «Укрощение строптивого». Слава богу, что где-то с восьмого класса мне начало хватать, чтобы высыпаться, часов пять, максимум шесть сна. Уж не знаю почему. Возможно, из-за энергии. Теперь я ощущал ее почти постоянно. Хотя в спокойном состоянии едва-едва. А вот при нагрузках она начинала ощущаться куда явственнее… Так что времени на все хватало. Поэтому до момента приезда Аленки на весенние каникулы я дожил вполне себе спокойно.
Неделя вместе с любимой, как обычно, пролетела быстро. Мы съездили в Выборг, умудрившись заодно попрактиковаться в языке, поскольку в одном из выборгских баров «законтачили» с парой не совсем трезвых финнов. Ну да, они опять «клюнули» на мою Аленку, изрядно возбудив основной контингент пасущихся в этом же баре «интердевочек», то есть валютных путан. К моему удивлению, оказалось, что в Выборге их едва ли не больше, чем в Питере. Ну, если судить по паре-тройке тех баров, которые мы посетили… Однако, узнав, что дама с кавалером и точно не «из этих», финны резко сбавили напор и стали вести себя прилично. После чего мы очень мило прообщались весь вечер… Причем после того, как мы, увидев, что финны через какое-то время решили-таки подцепить себе дам, стали прощаться, они, к нашему удивлению, тут же послали уже снятых девочек на хрен, предпочтя им нашу компанию. А во время прощания начали нас сильно уговаривать снова встретиться здесь же через неделю тем же составом. Но моя любимая их разочаровала, сказав, что через неделю ее уже в Питере не будет. Потому что она приехала ненадолго в гости к жениху, который учится в Ленинграде.
В начале марта я заключил договор с издательством «Детская литература» на публикацию трех моих романов. Первые два – старые, которые я, однако, довольно сильно переработал. Впрочем, так поступали сейчас все авторы. Тот же Корней Чуковский, по слухам, даже свою «Муху-цокотуху» и иже с ними перерабатывал раз пятнадцать, а то и больше. Хотя что там можно переделывать?!
Начало апреля вышло суетным. И хотя вся та мутотень, которая в СССР сопровождает любого выезжающего за рубеж, для меня лично прошла в намного более облегченном варианте, но все равно нервы мне потрепали сильно. Так что, когда меня на инструктаже снова начали пугать карами даже за мысли о том, чтобы остаться за границей, я психанул и швырнул инструктирующему в лицо свой паспорт с криками: