Но вздохи императора не взволновали Коленкура. Конечно, верно, что после второго брака Наполеона и рождения законного наследника император начал жаловаться на не дающие ему покоя войны и мечтал, как буржуа, посидеть в шлепанцах у камина, но по сути своей он был человеком действия и всегда им оставался; брошенный вызов никогда его не устрашал. Невзирая на явные недостатки своих новых батальонов, он сохранял прежнюю уверенность в себе. Он так часто и с такой легкостью бил врагов, что их военные перспективы в грядущей кампании не могли его испугать. Пусть ему не хватает тяжелой артиллерии и боевых офицеров, а особенно — кавалерии, чтобы развивать успех, но подчиненные ему генералы были самыми опытными в мире, и среди них были люди, чьи имена уже стали легендой среди профессиональных военных во всей Европе, Америке и на Ближнем Востоке. Даву и Вандамм шли на Гамбург, чтобы усмирить ганзейские города. Ней, герой отступления и идол новобранцев, был уже в поле, выступив из Франции в марте, словно не было 550-мильного марша от Москвы до Гумбиннена. Бертье занял привычное место начальника штаба и спал прямо в огромной карете, мотавшейся туда и сюда по Европе, словно ею правил дьявол. Здесь же были маршалы Макдональд и ветераны Мортье и Удино, а также Виктор, а вокруг них собралась еще сотня воинов, надеявшихся заслужить в грядущей войне маршальский жезл. Суэм, Бертран, Рейнье и Рапп — вот лишь четверо из этой отборной команды ветеранов. В распоряжении императора находился старый друг и опытный артиллерист Мармон, готовился вести в бой своих баварцев Ожеро. В Галиции действовал Понятовский со своими поляками, сохранившими полную верность империи, в целом двенадцать корпусов — достаточно для противостояния русским и пруссакам с их посредственными начальниками: Витгенштейном, Шварценбергом и семидесятидвухлетним Блюхером.
И при всем этом Наполеон, садясь в свой экипаж и завидуя последнему бедняку в своих владениях, мог задуматься о серьезной нехватке боевого материала, так как для молодых призывников даже дойти до Саксонии по пути, в изобилии оснащенном складами, было тяжелым испытанием. Большинству из них не исполнилось и двадцати лет. Они родились в 1793-м и 1794 годах, когда их страну раздирали революция и гражданская война, народ голодал, и потому были не такими выносливыми, как бойцы, покорившие Италию, прошедшие туда и обратно по Синайской пустыне и торжествовавшие при Маренго, Аустерлице, Фридланде и Ваграме.
Господа Эркман-Шатриан[2] в своем превосходном документальном романе «История призывника 1813 года и Ватерлоо» рисуют живую картину переживаний этих мальчишек, попавших в такую передрягу. Оба автора родились в 1822 году и росли среди ветеранов Великой армии, от которых и получили материал для книги. Герой романа Жозеф Берта — домашний мальчик, вдобавок хромой. Его рассказ о сражениях в Саксонии в 1813 году так же точен в деталях, как воспоминания реальных лиц, например капитана Мориса Барре из 47-го пехотного линейного полка или кавалерийского майора Марбо, чье описание наполеоновских войн, с точки зрения младшего офицера, заслужило ему похвалу и наследство ссыльного императора.
Вот как Берта описывает свой первый день в Майнце по пути на фронт: «Из-под арки выкатилось несколько фургонов, и нам объявили сперва по-итальянски, а потом по-французски, что сейчас будут выдавать оружие, и те, чье имя назовут, должны выходить вперед… Каждый вызванный получал саблю, подсумок для патронов, штык и ружье. Их вешали поверх блуз, сюртуков, шинелей, и мы в своих разнообразных шляпах и шапках стали походить на шайку бандитов. Я едва мог тащить свое тяжелое ружье, а подсумок свисал до колен, пока сержант Пинто не показал мне, как укорачивать ремни; он был добрым человеком. Все эти лямки, врезающиеся в грудь, приводили меня в ужас, но тут стало ясно, что наши беды еще не кончились, как я было решил. Прикатил фургон с боеприпасами, и каждому выдали по пятьдесят патронов. Вместо того чтобы велеть нам расходиться и вернуться на квартиры, капитан взмахнул саблей и крикнул: „Правая шеренга, шагом марш!“ Забили барабаны».
Берта не питал иллюзий относительно своей будущей роли рядового в императорской армии. При напоминании о возможной славе он говорит: «Слава — не для нас. Она для людей, живущих весело, которые хорошо кушают и хорошо спят; они танцуют и развлекаются и в придачу получают славу, которую мы завоевываем потом, кровью и перебитыми костями. Таких бедолаг, как мы, куда-то отправляют, и нам повезет, если мы вернемся и сможем работать, лишившись одной из конечностей…» Дальше он описывает отношение гражданских людей всех наций к солдатам-победителям: «И когда те, кто пытался добыть славу, убивая других, проходят мимо с перебинтованными руками… и если так случится, что их носы красные от вина, которым они подбадривали себя на долгом марше под дождем и снегом, про них говорят: „Они же обычные пьяницы… Просто-напросто нищие бродяги!“»
2
Эркман-Шатриан — литературное имя французских писателей Эмиля Эркмана (1822–1899) и Шарля Шатриана (1826–1890); автор ошибочно указывает один год рождения для обоих.