Вскоре после того ко мне явился генерал Озеров, состоявший при императрице Марии Феодоровне[36], по ее поручению.
Он говорил, что императрица Мария Феодоровна желала бы меня видеть и все от меня узнать. Императрица призвала кн. Юсупова и у него расспрашивала, как он думает, какой я человек и может ли председатель Думы ей все откровенно сказать. Кн. Юсупов ответил: «Это единственный человек, хорошо осведомленный, на которого вполне можно положиться, он вам скажет лишь святую правду».
Вся царская фамилия с трепетом ожидала моего доклада: буду ли я говорить о Распутине, и какое впечатление произведет мой доклад. В. к. Ольга Александровна[37] говорила кн. В. М. Волконскому[38], что она очень надеется, что председатель Думы будет говорить с государем.
За несколько дней до моего доклада позвонил телефон, и мне сообщили, что императрица Мария Феодоровна ждет меня на другой день в одиннадцать часов утра. Я взял с собой все материалы и поехал. Немедленно был введен в ее маленький кабинет, где она уже ожидала. Императрица обратилась ко мне со словами:
— Не правда ли, вы предупреждены о мотиве нашего свидания? Прежде всего, я хочу, чтобы вы объяснили мне причины и смысл запроса. Не правда ли, в сущности цель была революционная, почему же вы тогда этого не остановили?[39]
Я ей объяснил, что хотя я сам был против запроса, но что я категорически должен отвергнуть, будто тут была какая-нибудь революционная цель. Напротив, это было необходимо для успокоения умов. Толки слишком далеко зашли, а меры правительства только увеличивали возмущение.
Она пожелала тогда осмотреть все документы, которые у меня были. Я ей прочел выдержки из брошюры Новоселова и рассказал все, что знал. Тут она мне сказала, что она только недавно узнала о всей этой истории. Она, конечно, слышала о существовании Распутина, но не придавала большого значения.
— Несколько дней тому назад одна особа мне рассказала все эти подробности, и я была совершенно огорошена. Это ужасно, это ужасно, — повторяла она.
«Я знаю, что есть письмо Илиодора к Гермогену (у меня действительно была копия этого обличительного письма) и письмо императрицы к этому ужасному человеку. Покажите мне», — сказала она.
Я сказал, что не могу этого сделать. Она сперва требовала непременно, но потом положила свою руку на мою и сказала:
— Не правда ли, вы его уничтожите?
— Да, ваше величество, я его уничтожу.
— Вы сделаете очень хорошо.
Это письмо и посейчас у меня: я вскоре узнал, что копии этого письма в извращенном виде ходят по рукам, тогда я счел нужным сохранить у себя подлинник.
Императрица сказала мне:
— Я слышала, что вы имеете намерение говорить о Распутине государю. Не делайте этого. К несчастью он вам не поверит, и к тому же это его сильно огорчит. Он так чист душой, что во зло не верит.
На это я ответил государыне, что я, к сожалению, не могу при докладе умолчать о таком важном деле. Я обязан говорить, обязан довести до сведения моего царя. Это дело слишком серьезное, и последствия могут быть слишком опасные.
— Разве это зашло так далеко?
— Государыня, это вопрос династии. И мы, монархисты, больше не можем молчать. Я счастлив, ваше величество, что вы предоставили мне счастье видеть вас и вам говорить откровенно об этом деле. Вы меня видите крайне взволнованным мыслью об ответственности, которая на мне лежит. Я всеподданнейше позволяю себе просить вас дать мне ваше благословение.
Она посмотрела на меня своими добрыми глазами и взволнованно сказала, положив свою руку на мою:
— Господь да благословит вас.
Я уже уходил, когда она сделала несколько шагов и сказала:
— Но не делайте ему слишком больно.
Впоследствии я узнал от князя Юсупова, что после моего доклада государю императору императрица Мария Феодоровна поехала к государю и объявила: «Или я, или Распутин», что она уедет, если Распутин будет здесь.
Когда я вернулся домой, ко мне приехал князь В. М. Волконский, кн. Ф. Ф. и З. Н. Юсуповы, и тут же князь мне сказал: «Мы отыгрались от большой интриги».
Оказывается, что в придворных кругах старались всячески помешать разговору императрицы М. Ф. со мной, и когда это не удалось, В. Н. Коковцов поехал к императрице Марии Феодоровне, чтобы через нее уговорить меня не докладывать государю. Между тем, у меня уже все было готово для доклада, и я просил меня принять.
III
Аудиенция по делу о Распутине. — Доклад о Распутине. — Документы о Распутине. — Разговор с царским духовником. — Отказ в аудиенции.
37
Ольга Александровна — вел. кн., сестра Николая Романова, была замужем за принцем Ольденбургским, Петром Александровичем, в 1916 г. развелась и вступила в брак с ротм. л. г. кирас, полка Н. А. Куликовским.
38
Волконский, В. М. (р. в 1868 г.) — землевладелец, уездный предводитель дворянства. Земский гласный, камергер, правый, чл. Думы III и IV созывов. Тов. предс. Госуд. Думы с 1907 по 1913 г. С 27 июля 1915 г. по 3 янв. 1916 г. тов. м-ра внутр. дел, был назначен царем как человек, связанный с общественными кругами, но правых убеждений и могущий вести линию правительства. В своих показаниях следств. комиссии от 19/VII 1917 г. увиливал от прямых ответов на вопросы о политике правительства и о влияниях на эту политику. По его словам, он подал в отставку, мотивируя тем, что не может работать, когда «все идет в разрез с обществ, организациями, с земской Россией, Гос. Думой и Гос. Советом». Однако, в 1915 г., временно заведуя делами о беженцах, В. издал циркуляр, согласно которому попечение о беженцах было изъято из органов земского и городского самоуправления и подчинено губернаторам. (См. «Падение царского режима», т. VI).