— Огромная по составу и дислокации, она прикрывала «правый фланг» СССР, базу Северного флота…
— Да, это был наш самый мощный атомный подводный ракетоносный флот. Лодки постоянно уходили на боевое дежурство, и противник старался это все контролировать. Не было дня, чтобы не появлялись его самолеты-разведчики. Поэтому за год мы тысячи истребителей поднимали для дежурства в воздух, приводили в готовность тысячи зенитно-ракетных дивизионов, командные пункты… Знаете, какая нервотрепка? У меня и моего зама был 15-минутный срок готовности прибытия на КП. А представьте, в авиационном полку завтра будут полеты и командир полка готовится сам полетать. Но ночью прилетел разведчик, командир не спит, утром он уже летать не может…
— Но ведь вас пытались «прощупать» и более активными методами, не только полетами разведчиков вдоль границ?
— Да, к сожалению, было и такое… Это было 20 апреля 1978 года, в день рождения моей супруги. Я закончил учение с дивизией, где-то в девять вечера приехал с КП домой. Шинель еще не снял, стаскиваю один сапог — звонок (телефон стоял на столике в прихожей). Оперативный дежурный полковник Самойлов: «Товарищ командующий, в 300 км от Кольского полуострова курсом с севера, на Мурманск самолет на сигнал “я — свой” не отвечает».
Я говорю: «Зеленков едет домой — держи связь со мной, а как начальник штаба появится дома, пусть едет на КП».
Думаю: если я сейчас поеду, руководить некому будет… Гости в комнате, я в шинели стою в коридоре, держу трубку, один сапог надет. Оперативный постоянно сообщает мне информацию, я ему ставлю задачи: проверить, есть ли какие наши самолеты в этом районе, может быть, вышла из строя аппаратура…
— Разве было непонятно, что это за самолет?
— Откуда? На запрос он не отвечал! Мы видим только отметку на экране — она такая же, как у RC-135, это разведчик, сделанный на основе «Боинга». Те же скорость и высота. Не различишь… Приказ гласил: гражданские самолеты — нарушители воздушного пространства СССР подлежат принуждению к посадке на наши аэродромы; военные самолеты капиталистических государств подлежат уничтожению. Мы только что провели учение — тогда очень много кружилось самолетов-разведчиков, и у меня не было сомнения, что это либо провокационный полет, либо разведывательный… Кстати, за это недолгое время над нашим районом прошло шесть спутников!
— Но ведь в воздухе были подняты наши истребители…
— Мне доложили, что на самолете какие-то иероглифы, и те полчаса или минут двадцать, пока все продолжалось, у меня голова работала как компьютер, все прокручивала: откуда иероглифы?! Никаких трасс, где бы летали азиатские самолеты, не было. Я вспомнил, что, когда к нам должен был прилететь Эйзенхауэр, прилетел Пауэрс, и тогда Эйзенхауэр не прилетел. А назавтра Брежнев должен лететь на переговоры к федеральному канцлеру в Германию… Мало ли кто хочет сорвать этот визит? Но ведь я не мог не выполнить приказ, который требовал однозначно: самолет-нарушитель военного ведомства — а я другого не предполагал — должен уничтожаться. Хотя мы его принуждали к посадке.
— То есть он имел возможность приземлиться…
— Безусловно! Вот в 1970 году на Курилах был посажен американский военный самолет, который вез из Америки во Вьетнам из отпуска 300 с лишним солдат. Самолет заблудился, ему дали команду на приземление, он приземлился, и четыре дня, пока вели расследование, они сидели на маленьком аэродромчике. Там было 19 стюардесс — пришлось для них туалет рыть. «Сверху» приказали кормить всех авиационным пайком, и эти триста с лишком американских лоботрясов съели весь годовой запас летного пайка… Но никаких эксцессов не было.
— А этот «Боинг» посадить пытались?
— Конечно. Подняли истребители, засветили все аэродромы, принуждаем к посадке… Поступает информация, что своих самолетов в воздухе нет — все ведомства запросили… А он идет, не выполняет команды.
Самойлов докладывает: «Остается четыре минуты, он уже поворачивает в сторону Финляндии».
Некоторые товарищи, что тогда были у меня дома, говорят: «Не надо!»
«Три минуты!» — сообщает Самойлов.
Я говорю: «Включай всю записывающую аппаратуру. Цель такую-то — уничтожить!»
Все… Тут оперативный доложил, что на КП прибыл Зеленков. Я — в машину, помчался туда, и три дня был «в бегах».
— Владимир Сергеевич, а разве вы с Москвой тогда не связывались?
— Оперативный сообщил, что дежурный генерал на ЦКП запрашивает, каково мое решение. То есть мне, командующему, никто не мешал, и я, проанализировав массу разных факторов, известных здесь, на месте, сам принимал решение… Я был за него ответственным. Вот что такое были Войска ПВО!