Я поискал взглядом «Гризельду». Теперь она походила на бревно, сильно накренившееся на корму, бесполезная, как и любая моторная лодка, у которой отказал двигатель.
— Возьмите правее, — попросил я Петча.
Петч не ответил и продолжал ритмично раскачиваться в такт движению весел.
— Возьмите правее, — снова попросил я. — Мы совсем не приближаемся к «Гризельде».
— А мы и не собираемся идти к ней, — ответил он, выбирая нужное направление по ручному компасу.
Я сначала не понял.
— Но куда же еще?.. Боже мой! — вскричал я. — Неужели вы собираетесь добраться до Минки на плотике?
— А почему бы и нет?
— А как же Майк? — Меня охватило отчаяние, так как я увидел, как Хиггинс тоже спускал на воду плотик. — Вы этого не сделаете. — И я обеими руками ухватился за его весло.
— Не сделаю? — Но в это время над водой разнесся крик о помощи, отчаянный, протяжный. Петч снял с весла мои руки и снова стал грести.
— Если вам это не по душе, можете плыть вот так, как тот бедняга. — Он кивнул головой в направлении, откуда снова раздался крик: «Поо-моо-ги-тее!» Неподалеку от нас над водой показалась голова с прилипшими к лицу волосами. Человек лихорадочно плыл в нашу сторону.
Но Петч продолжал грести, не обращая внимания на крик.
— Это Юлс, — сказал он. — Пусть Хиггинс его подбирает.
— А Майк? — спросил я. — Что будет с Майком?
— Не беспокойтесь. «Гризельда» и не думает тонуть.
Весла опускались в воду и взлетали вверх, опускались и взлетали, и тело Петча двигалось вперед и назад. Я сидел и смотрел, как он уводит плотик от плывущего человека. Я понял, что мое плечо вылетело из сустава, ибо стоило только прикоснуться к нему, как все тело пронизывала острая боль. Я подумал, что, может быть, он прав, говоря о моторке. Ведь у нее повреждена только корма. Передняя часть совсем не пострадала. И тогда Хиггинс подберет Юлса. Он уже спустил на воду плотик и отгребал от «Гризельды». В неверном, расплывчатом свете утра, он походил на крупный экземпляр жука-плавунца. Юлс заметил Хиггинса и перестал колотить руками по воде. Он лег на спину и, перестав звать на помощь, спокойно ждал приближения Хиггинса.
Хиггинс греб быстро, делая широкие размашистые гребки, и с каждым ударом весел у носа плотика вспенивались белые бурунчики воды. Время от времени он поглядывал через плечо, и я понял, что он оглядывается на нас и отнюдь не ищет своего товарища.
— Альф! — крикнул Юлс, подняв из воды руку. — Я здесь! — В туманном спокойствии моря слова его прозвучали очень отчетливо.
И вдруг он снова закричал и, отчаянно работая руками и ногами, поплыл ему навстречу.
Но Хиггинс даже не оглянулся, не сказал ему ни слова, только с ужасающей четкостью заработал веслами, бросившись за нами в погоню. Послышался отчаянный вопль, и все стихло.
Одно время казалось, что Хиггинс отставал от нас ярдов на пятьдесят,[18] и тогда я мог разглядеть его суденышко. Это был довольно крупный металлический плот с парусом, способный выдержать человек пять-шесть.
С каждым гребком Хиггинс слал нам свою отвратительную улыбку. Но расходовал он свою грубую силу нерасчетливо, и потому ему никак не удавалось приблизиться к нам. Один раз Петч сделал передышку и за это время вправил мне плечо, так что спустя некоторое время я передвинулся к центру плотика и взялся за левое весло. Слабость от еще не прошедшей боли как бы сбалансировала усталость Петча, и мы продвигались равномерно, не сбавляя скорости.
Мы гребли всю ночь, держа курс по ручному компасу, установленному в ногах, и время от времени поглядывали на его светящуюся в темноте шкалу. Луна скрылась, и Хиггинс исчез во тьме…
Утром мы позавтракали, съев по три кусочка шоколада, то есть половину того, что у нас было. Мы сильно промокли. Вода заливала дощатый пол плотика. С каждым часом грести становилось все труднее. Соль лезла в глаза, солоно было во рту, даже спина чесалась от соли. Меня охватил предрассветный озноб. На память пришли Майк и наши совместные планы. Теперь будущее мне казалось бесперспективным — «Морская ведьма» затонула, и уже не о чем было думать, кроме как о Минки, к которому мы приближались с каждым дававшимся с огромным трудом гребком весел.
Предрассветное море казалось пустынным. Я мог бы даже поклясться в этом. Я тщательно смотрел окрестности — повсюду пусто. И вдруг, бросив взгляд через плечо Петча, на горизонте, на фоне огромного шара восходящего солнца я заметил плотик и человека с веслами.
Минут через десять море заволокло туманом, и видение исчезло. Но в этот момент мне почудилось, что где-то к востоку от нас я слышу звон колокола, правда, очень слабый. Мы перестали грести, и звук пропал. Остался только шум моря. Потом туман сгустился, стал почти черным. Из тумана выплыла темная масса скалы, похожая на надстройки военного корабля, и исчезла в туманной мути. И тут нас подхватил прилив.