Я быстро сбежал по трапу и направился прямо к каюте капитана. Там было пусто. Я заглянул в салон и на камбуз, но и там его не обнаружил. Оставалось лишь котельное отделение.
Я прекрасно понимал, что сейчас самое важное – суметь запустить насосы. Но в машинном отделении царил мрак, и не было никаких признаков присутствия там капитана. Я все–таки покричал с мостика, но ответа не получил, лишь эхо моего голоса затихло в шуме волн, бьющих в корпус.
Внезапно я ощутил себя потерянным и одиноким, как ребенок. Мне вовсе не хотелось оставаться одному на этом пустом судне.
Я быстро вернулся в каюту, все больше ощущая необходимость найти Патча. Каюта была пуста. Заслышав лязг металла на корме, я быстро выбежал на палубу и там увидел его. Он шел ко Мне, шатаясь от усталости, стирая с мертвенно–бледного лица пот и угольную пыль. Его одежда была черна, и он волочил за собой по палубе лопату.
– Где вы были? – закричал я. – Я не мог найти вас! Чем вы занимались?
– Это мое дело, – устало пробормотал он и прошел мимо меня в каюту.
Я последовал за ним:
– Что там? Большая течь? Вода хлещет прямо через борт!
Он кивнул:
– И будет хлестать до тех пор, пока не скроется люк. Потом останется только подпертая переборка между нами и морской постелью.
Это было сказано ровно, без всякой патетики. Казалось, ему это было все равно или он уже сдался.
– А если запустить насосы? – Я замолчал, увидев, что мои слова его не интересуют. – Черт возьми! Вы этим и занимались, когда я появился на судне, да?
– Откуда вы знаете, что я делал? – У него внезапно загорелись глаза, и он схватил меня за руку. – Откуда вы узнали?
– Из трубы шел дым, – быстро ответил я. – А еще вы были покрыты угольной пылью. – Я не понимал, что вывело его из себя. – Вы, должно быть, работали в котельном отделении?
– В котельном? – Патч медленно кивнул. – Да, конечно. – Он отпустил мою руку и успокоился.
– Если машина продержит судно на плаву и мы пройдем через пролив…
– Раньше у нас был экипаж, мы шли под всеми парами. – Он опустил плечи. – Кроме того, в переднем трюме было не так много воды.
– Там течь? В чем дело? Пробоина?
– Пробоина? – Он уставился на меня. – Почему вы… – Он провел рукой по волосам и лицу, стирая грязь с желтоватой, нездоровой кожи.
Судно кренилось и качалось при каждом новом ударе волны. При каждом ударе капитан напрягал мускулы, словно били его самого.
– Оно долго не протянет!
Мне стало почти дурно, и внутри появилась какая–то пустота. Да, его покинула надежда! Мне было больно смотреть, как опустились плечи этого мужественного человека, больно слышать его унылый голос. Он был невероятно измучен.
– Вы имеете в виду чехлы трюмных люков? Он кивнул.
– И что тогда? Останется корабль на плаву, если трюм заполнится водой?
– Вероятно, пока будет цела переборка в котельном. – Он говорил хладнокровно, без всяких эмоций.
По существу, этот трюм был затоплен уже давно. Когда мы встретили судно ночью, оно уже имело крен на нос – ведь мы видели вращающиеся лопасти гребного винта под его кормой. У капитана было достаточно времени, чтобы привыкнуть к этому положению. Но будь я проклят, если и я стану сидеть сложа руки и ждать конца!
– Сколько времени понадобится, чтобы поднять давление в котлах и запустить машину?
Но он, казалось, меня не слышал. Полузакрыв глаза, он сидел, склонившись над столом. Я схватил его за руку и затряс, пытаясь вывести из транса:
– Если вы покажете мне, что делать, я постараюсь раскочегарить котлы!
Его глаза блеснули, он пристально взглянул на меня, но промолчал.
– Вы совсем измучены, вам надо хоть немного поспать. Но сначала вы должны показать мне, как управиться с топкой!
Сначала он заколебался, затем пожал плечами:
– Ладно!
Собравшись с силами, он повел меня к трапу на главной палубе. От сильного ветра судно кренилось на правый борт и медленно качалось. Капитан плелся по темному твиндеку, где любой звук отдавался эхом. Иногда мне казалось, что он засыпает на ходу.
Открыв дверь машинного отделения, мы по рабочему мостику прошли к трапу и стали спускаться в темную шахту.
Свет наших фонарей озарил окутанное темнотой тихое и безжизненное оборудование. В тишине раздавался лишь стук наших сапог по металлическим решеткам. Мы медленно пробирались сквозь лес механизмов. До нас доносился только шум воды за бортом.