– Могу я что–нибудь для вас сделать? – спросил я, видя ее растерянность.
– Нет, ничего. – Она улыбнулась, вернее, чисто автоматически шевельнула губами. Она была не просто ошеломлена, она была глубоко ранена. – Я должна уйти… куда–нибудь… одна… До свидания. Спасибо.
Она протянула мне руку и вышла. Ее одинокие шаги прозвучали по настилу палубы, и я остался наедине со всеми звуками судна и пристани. В иллюминаторе виднелись серые, влажные стены Сен–Мало – старые городские стены, а над ними новые кровли домов, восстановленных после немецкой оккупации.
Девушка шла быстро, не обращая внимания ни на пассажиров, ни на французов, ни на мрачную красоту старинной крепости – маленькая, ладная, свято хранящая детские воспоминания об умершем отце.
Я закурил и утомленно опустился в кресло. Грузоподъемный кран, перекинутые мостки, пассажиры в плащах, докеры в синих робах – все это казалось таким привычным, а Минкис и «Мэри Дир» превратились в смутный сон.
В салон вошел капитан Фрейзер.
– Вы знаете, что произошло на самом деле? – В его голубых глазах читалось нескрываемое любопытство. – Матросы утверждают, что Патч приказал им покинуть судно! – Он подождал, но, не дождавшись ответа, добавил: – Они все так говорят!
Я вспомнил пророческие слова Патча: «Они ни за что не откажутся от своих слов… Им же надо как–то оправдаться». Кто прав – Патч или команда?
Я вспомнил момент, когда мы сели на мель и он отпустил штурвал.
– Может быть, у вас есть какие–нибудь догадки? Только сейчас я сполна осознал, какие муки испытывает Патч. Поднявшись с кресла, я сказал:
– Нет у меня никаких догадок! Я совершенно уверен, что Патч никогда не отдавал подобного приказа.
Мое утверждение было скорее интуитивным, чем основанным на доводах рассудка, но я хотел хоть как–то защитить Патча, чувствуя, что Фрейзер настроен к нему враждебно.
Потом я сказал ему, что собираюсь сойти на берег и поселиться в отеле, но он настоял на том, чтобы я воспользовался гостеприимством парохода, позвал стюарда и приказал проводить меня в каюту.
Еще раз я увидел Патча перед отлетом на Гернси. Это было в Пемполе, в двадцати–тридцати милях от Сен–Мало, в небольшой конторе возле бухты, заполненной рыболовецкими судами.
Они стояли в два–три ряда вдоль пирса, этакие бочкообразные деревянные посудины, черные, как асфальт, прижатые друг к другу, как сардинки в банке. Вода в бухте рябила от небольших, глухо шумящих волн. Похоже, надвигался шторм.
Когда полицейская машина привезла меня из Сен–Мало, я увидел в засиженном мухами окне конторы белое, будто у призрака, лицо Патча. Он, как узник из тюремной камеры, глядел из окна на море.
– Сюда, пожалуйста, monsieur.
В приемной конторы на скамейках, стоящих вдоль стен, я увидел дюжину людей, безмолвных и апатичных. Одинокие щепки, выброшенные прибоем. Инстинктивно я понял, что это и есть остатки экипажа «Мэри Дир». Все они были в одежде явно с чужого плеча и жались друг к другу, как стадо испуганных овец.
Некоторые из них были англичанами, других можно было отнести к любой расе. Особняком от этой разношерстной толпы в стороне одиноко стоял человек. Это был могучий мужчина с огромной головой и бычьей шеей, ширококостный и жирный. Он стоял широко расставив ноги, засунув огромные мясистые руки в карманы брюк, стянутых широким кожаным ремнем, местами побелевшим от соли, с большой квадратной пряжкой, позеленевшей от воды. Этот ремень, как обод, стягивал живот, выпирающий из брюк. На нем была тесная синяя рубашка, а брюки еле доходили до щиколоток. У него были узкие бедра и тонкие ноги, которые, казалось, сгибались под тяжестью его тела.
Он сделал шаг вперед, словно желая преградить мне дорогу. Крошечные глазки, жесткие, как кремень, не мигая уставились на меня. Я. было приостановился, подумав, что он желает заговорить со мной, но ничего подобного не произошло. Жандарм открыл дверь, и я вошел в контору.
При моем появлении Патч отвернулся. Выражения его лица я не успел заметить.
Вдоль стен под выцветшими картами гавани стояли канцелярские шкафы, в углу – большой старомодный сейф, а за неопрятным столом сидел маленький человечек с блестящими глазами и редкими волосиками, смахивающий на хорька.
– Monsieur Sands? – Он протянул тонкую, бледную руку, но даже не приподнялся для приветствия. Тут же я увидел костыли, приставленные к подлокотнику его кресла. – Простите, что мы вынудили вас проделать такой путь, но это необходимо. – Жестом он пригласил меня сесть. – Alors1, monsieur. – Он уставился на лежащий перед ним стандартный лист бумаги, исписанный четким, каллиграфическим почерком. – Вы попали на борт «Мэри Дир» с вашей яхты? Да?