– При всем моем почтении к вам, господин председатель, я, напротив, считаю это в высшей степени относящимся к делу. Свидетель выказывает похвальную сдержанность по поводу болезни капитана Таггарта. Эта болезнь, однако, могла сильно повлиять на работоспособность команды, оставшейся ему в наследство, и будет только справедливо, если суд получит исчерпывающую информацию. – И, не дождавшись разрешения, Холленд обратился к Патчу: – Теперь, когда я объяснил правомерность моей заинтересованности, может быть, вы все-таки ответите на мой вопрос: что послужило причиной смерти капитана?
Патч продолжал угрюмо молчать, и Холленд неожиданно рассвирепел:
– Он умер, запертый в своей каюте! Это ведь так?
Вопрос прозвучал достаточно грубо, и Патч безмолвно кивнул: по всему было видно, как глубоко он потрясен.
– Почему вы его заперли в каюте? – Не дождавшись ответа, Холленд задал наводящий вопрос: – Это правда, что вы его заперли потому, что он буянил?
– Да, он был не в себе, – пробормотал Патч.
– Это раздражало команду? -Да.
– Он выдвигал какие-то дикие обвинения? -Да.
– Какие именно?
Патч с несчастным видом оглядел суд и произнес:
– Он обвинял офицеров в том, что они стащили из его каюты спиртное.
– Теперь, будьте любезны, ответьте на мой вопрос, – Холленд подался вперед, – какова, по вашему мнению, основная причина смерти капитана Тагтарта?
Патч опять-таки мог бы проявить упорство, но го-; лос Боуэн-Лоджа с высоты судейского кресла подстег нул его:
– Прошу свидетеля ответить на вопрос суда. Повторяю: что явилось основной причиной смерти капитана Тагтарта? . Патч смутился.
– Пьянство, сэр, – нехотя произнес он.
– Пьянство? Вы хотите сказать, что он умер от пьянства?
Воцарившаяся в зале ошеломленная тишина была нарушена высоким девичьим голосом:
– Неправда! Как вы можете так говорить! Он же умер!
– Прошу вас, мисс Таггарт! – мягко, почти по-отечески произнес Холленд. – Свидетель дает показан» под присягой!
– Мне нет дела до того, под присягой ли он, но он лжет! – донеслось сквозь бурные рыдания.
Патч побледнел. Фрейзер пытался успокоить девушку, но та повернулась к председателю:
– Пожалуйста! Заставьте его замолчать! – Гордо вскинув голову, она заявила: – Мой отец был прекрасным человеком, любой присутствующий в этом зале мог бы-гордиться знакомством с ним.
– Я понимаю ваши чувства, мисс Таггарт, – спокойно и мягко обратился к ней Боуэн-Лодж, – но должен напомнить вам, что суд расследует катастрофу, в которой погибло много людей. Свидетель находится под присягой. Более того, это не единственный свидетель. Можете быть спокойны: суд вынесет справедливое и беспристрастное решение. А теперь, пожалуйста, сядьте. Или вы предпочитаете покинуть суд и подождать, пока вас вызовут для дачи показаний?
– Я останусь, – произнесла она слабым, сдавленным голосом, – простите. – Она медленно опустилась в кресло, совершенно бледная, комкая в руках носовой платок.
Холленд откашлялся:
– Еще один вопрос на эту тему, и все. Какое количество спиртного потреблял каждый день капитан Таггарт?
– Не могу сказать, не знаю, – чуть слышно ответил Патч.
– Вы хотите сказать, что не видели, как он пил? Патч кивнул.
– Ну хоть какие-то соображения на этот счет у вас должны быть! Что он обычно пил, виски?
– Да.
– Что-нибудь еще?
– Иногда коньяк, иногда ром.
– Сколько?
– Не знаю.
– И так продолжалось с самого начала рейса?
– Думаю, да. .
– Как первого помощника, это касалось вас лично, и, наверное, вы интересовались, сколько он пил. Как вы Думаете, сколько спиртного он потреблял в день?
Поколебавшись, Патч неохотно ответил:
– Стюард говорил – бутылку, полторы, иногда две. По залу пронесся сдавленный ропот.
– Понятно. – Тишину в зале нарушали сдавленные рыдания девушки. – Значит, как капитан судна он был совершенно недееспособен?
– О нет! – Патч покачал головой. – Только к концу дня он немного пьянел, а так, я бы сказал, он владел собой.
– Вы хотите сказать, – спросил Боуэн-Лодж, – что он полностью контролировал ситуацию на судне, выпивая одну-две бутылки в день?
– Да, сэр! То есть большую часть времени.
– Но вы признали, что он буянил и вам пришлось запереть его в каюте. Если он буянил, тогда… – Председатель вопросительно поднял брови.
– Он бушевал не оттого, что был пьян, – медленно ответил Патч.
– Тогда почему же?
– У него не оказалось спиртного.
Зал изумленно замолк. Даже Дженнет Таггарт перестала рыдать и сидела неподвижно, глядя на Патча с нескрываемым ужасом.
– Я бы хотел прояснить этот вопрос прежде, чем мы пойдем дальше, – сказал Боуэн-Лодж совершенно спокойным голосом. – Вы утверждаете, что капитан Таггарт умер не от спиртного, а от его отсутствия. Так?
– Да, сэр.
– Вы действительно убеждены в том, что отсутствие спиртного может убить человека?
– Не знаю, – ответил несчастный Патч. – Знаю только, что он держался только спиртным, а не получив его, впал в неистовство и умер. Кажется, он никогда ничего не ел.
Боуэн-Лодж задумчиво водил карандашом по бумаге. Наконец он решился:
– Полагаю, мистер Холленд, вам следует пригласить медицинских экспертов, чтобы как-то прояснить ситуацию.
– Я это уже сделал, ознакомившись с письменными показаниями мистера Патча, – кивнул Холленд.
– Хорошо, тогда отложим рассмотрение этого вопроса, – с явным облегчением проговорил Боуэн-Лодж. – Пожалуйста, продолжайте допрос свидетеля.
Следующий этап рейса не был богат событиями, но Патчу пришлось рассказать все подробности, и получилась следующая картина: он, как добросовестный человек, делал все возможное, чтобы заставить команду слаженно работать, несмотря на то что на борту имелся постоянный раздражающий фактор в лице владельца.
На свет были извлечены подробности, сами по себе не представлявшие ничего особенного: неубранный стол в кают-компании, тараканы, грязный камбуз, несколько завшивевших матросов, отсутствие запасов пищи в спасательных шлюпках, покалеченный в драке человек… В целом создавалось впечатление, что судном очень плохо управляли.
Выплыло на свет и другое. Вахтенный журнал велся неправильно, трюмы проверялись нерегулярно, количество воды в них вообще не контролировалось. Ответственность за это нес Хигтинс, исполнявший в то время обязанности первого помощника. Патч показал, что вся инициатива исходила от второго помощника, Раиса, с которым они подружились. Сильное чувство товарищества с Райсом проходило красной нитью через все показания Патча.
Дважды был упомянут Деллимар. В первый раз это случилось, когда Патч рассказывал о недисциплинированности персонала машинного отделения.
– Он постоянно подбивал к игре в покер первого механика, мистера Барроуза. Мне пришлось потребовать, чтобы он прекратил приглашать мистера Барроуза в свою каюту. Они играли в карты дни и ночи напролет, и все заботы о машинном отделении легли на плечи второго механика, мистера Рафта.
– Мистер Деллимар возражал? – спросил Холленд. -Да.
– Что он говорил?
– Говорил, что это его судно и он волен делать все, что хочет, приглашать к себе кого угодно.
– Что вы на это ответили?
– Что это угрожает безопасности судна и моральному климату в машинном отделении, что капитан – я, а Не он и я буду командовать так, как сочту нужным.
– Иными словами, вы поссорились? -Да.
– И он согласился прекратить игру в карты с первым механиком?
– В конце концов да.
– В конце концов? Вам удалось его убедить?
– Да. Я сообщил ему, что прямо приказал мистеру Барроузу прекратить игру и, если приказ не будет выполнен, я приму меры. И отдал приказ, касающийся непосредственно его.'
– Он это принял? -Да.
– Не скажете ли вы, какие отношения сложились у вас с мистером Деллимаром во время рейса?
Патч заколебался. Он сознавал, что его отношения с владельцем судна выглядели достаточно натянутыми. Он мог бы одной фразой объяснить причину и тем самым завоевать симпатии всего суда, но он не сделал этого, а лишь ответил:
– Мы не сошлись с ним по некоторым вопросам. Холленд остался удовлетворен.