Уже самый факт заключения мира и возобновления дипломати
ческих отношений с большевиками был воспринят в кругах
небольшевистской России как моральная поддержка большевист
ского режима со стороны Германии. Явное стремление политики
Берлина к лояльному сотрудничеству с большевиками в Велико
росии; легкость, с которой господа, ведшие переговоры в Берлине
с г-ном Иоффе, мирились с ущербом и уничтожением германской
собственности и германских предприятий, причиняемым комму
нистическими мероприятиями большевиков; легкомыслие, с ко
торым известные германские публицисты пропагандировали
мысль о необходимости для Германии путем содействия больше
визму окончательно разрушить российское государство и сделать
его бессильным на будущее время, -- все это создавало и усили
вало в России впечатление, неверное само по себе, будто Германия
решила сохранить большевистский режим в Великороссии в целях
окончательного уничтожения могущества России. В российских
кругах эту политику считали вредной даже с точки зрения инте
ресов самой Германии" (Гельферих. Моя московская миссия,
с. 288).
David Snub. Lenin, p. 293.
Земан. Германия и революция в России, док. No 114.
Ленинские высказывания о мировой революции можно цитиро
вать бесконечно: "Русская революция была, в сущности, генераль
ной репетицией всемирной пролетарской революции" (Ленин.
Сочинения, 2-е изд., т. 24, с. 121). "Мы никогда не скрывали, что
наша революция только начало, что она придет к победному концу
только тогда, когда мы весь свет зажжем таким же огнем револю
ции" (там же, т. 25, с. 49). "Окончательно победить можно только
в мировом масштабе и только совместными усилиями всех стран"
(Ленин. ПСС, т. 36, с. 335). "Мы никогда не делали иллюзий, что
силой пролетариата и революционных масс какой-либо одной
страны [...] международный империализм можно свергнуть; это
64
можно сделать только совместными усилиями пролетариата всех стран. [...] Мы не обманывали себя, что добиться этого можно силами одной страны. Мы знали, что наши усилия неизбежно ведут к всемирной революции [...]. Конечно, из теперешней войны империализму всего мира из ряда революций не выйти; иначе, как конечной победой социализма эта война не кончится" (Пятый созыв ВЦИК, с. 68, 69, 73). Ленин смотрел много дальше, в будущее, за пределы границ, очерченных договорами: "Нам говорят, что Россия раздробится, распадется на отдельные республики, но нам нечего бояться этого [...]. Для нас важно не то, где проходит государственная граница, а то, чтобы сохранить союз между трудящимися всех наций для борьбы с буржуазией каких угодно наций" (Ленин. Сочинения, 4-е изд., т. 27, с. 73). С верой на Запад смотрел и Троцкий. 8(21) ноября он заявил на заседании ВЦИК, что "самые оптимистические предположения оправдались. Немецкий рабочий класс отдает себе отчет в том, что происходит сейчас в России, быть может, даже лучше, чем эти события понимаются в самой России. Действия рабочего класса в России более революционны, чем его сознание; но сознание европейского рабочего класса воспитывалось в течение десятилетий [...] он понимает, что у нас начинается новая эпоха всемирной истории" (Протоколы II созыва, с. 42).
Там же, с. 52-53.
Там же, с. 53.
"Наша игра еще не сыграна. [...] Не для того мы свергали царя и
буржуазию, чтобы стать на колена перед германским кайзером,
чтобы склониться перед чужестранным милитаризмом и молить о
мире. Если нам предложат условия, непиемлемые для нас [...]
противоречащие основам нашей революции, то мы [...] партия
большевиков и, надеюсь, левые эсеры, призовем всех к священной
войне против милитаристов всех стран" (там же, с. 127-128).
Так, один из видных левых эсеров П. П. Прошьян считал, что
победа революции в России "при данных условиях невозможна.
Все, что делается в этом направлении, является лишь творчеством
новых форм, долженствующих зажечь социальную революцию на
Западе", а "в случае неудачи социальной революции на Западе
русская революция обречена на разгром". [Железнодорожный
съезд. -- НЖ, 31 декабря 1917 (13 января 1918), No214 (208).
Прошьян выступал на съезде с речью на вечернем заседании 29
декабря 1917 года.] Левый эсер Шифер в речи на Первом съезде
ПЛСР в ноябре указывал, что уже самим фактом ведения перего
воров с империалистическими державами, революционеры
"отступили от главных задач международного социализма вы
звать всемирную революцию и заключить демократический мир
с демократией всего мира". Причину этой "капитуляции" Шифер
65
видел в слишком слабом интернационале. От нового Интернационала оратор требовал решительного выступления "с целью развязать мировую революцию" [Протоколы первого съезда ПЛСР, с. 99.] Камков, с рядом оговорок, тоже признавал, что "самая левая точка, на которой [раньше] стоял Ленин, [...] несомненно капитулировала" (там же) и что "вне мирового революционного движения, вправленного на полное сокрушение капитализма, попытка культивировать социалистический питомник в России есть при самом благосклонном отношении -- нелепость" (Наш путь, 1918, No 2, с. 219). С поддержкой лозунга мировой революции Камков выступил также на заседании ВЦИК, одобрившем неуступчивость советской делегации в Брест-Литовске: "Наша сила не штыковая, мы опираемся на силу [...] наших лозунгов [...] Мы настойчивы потому, что сила русской революции [...] -- это слабость германского империализма. Я вполне разделяю уверенность в том, что германским империалистам не удастся с той легкостью, как раньше, повести немецкие войска против русской революционной арии [...]. Гинденбург разобьется не о русские штыки, а о собственную демократию [...]. Такая попытка германского генералитета переполнит чашу терпения германской демократии, взорвет тот пороховой погреб, на котором сидят германские империалисты [...]. Наша сила в тех идеях, которые проводит русская революция [...]. Вот почему мы всецело поддерживаем действия нашей мирной делегации, не пошедшей ни на какие компромиссные сделки с германскими империалистами" (Протоколы II созыва, с. 167). За мировую революцию выступал левый эсер Карелин, заявивший, что советская Россия должна "возглавить социалистическую революцию и восстановить братство трудящихся всего мира" (там же, с. 130).
Так, против сепаратного мира выступил меньшевик-интернацио
налист Астров, доказывавший, что заключение мира "поможет
только германскому империализму больше закрепить свою силу и
в конце-концов погубить русскую революцию" [Съезд железно
дорожных рабочих. -- НЖ, 16 (29) декабря 1917, No 203 (197)].
Коллонтай: "На то мы и интернационалисты, чтобы работать не
на одну Россию, а на всемирный пролетариат. И мы верим, что
революционный факел, поднятый над Россией, зажжет пламя
революции всего мира" (Протоколы II созыва, с. 130).
"Мы переговоры мирные будем вести не с представителями немец
кого империализма, а с теми социалистами, усилиями которых
будет низвергнуто германское правительство. Спор между нами и
германскими империалистами должна решить революция" (там
же, с. 164).
"Если Россия заключит мир, то этот мир будет только перемири
ем. Социалистическая революция в России победит тогда, когда
66
она будет окружена кольцом социалистических республик-сестер. Мир, заключенный с империалистической Германией, будет явлением эпизодическим. Он даст наибольшую передышку, после которой вновь закипит война" (Г. Зиновьев. Сочинения, т. 7, ч. 1, с. 490). "Советская власть не дождавшись возникновения мировой революции, сочла необходимым вступить в переговоры с Вильгельмом. Эти переговоры -- это первый этап мировой революции" [Съезд железнодорожных рабочих. Доклад Зиновьева. -- НЖ 14 (27) декабря 1917, No201 (195)].
96
Протоколы II созыва, с. 32-33.
67
ГЛАВА ВТОРАЯ
ЗАРОЖДЕНИЕ
БОЛЬШЕВИСТСКО-ЛЕВОЭСЕРОВСКОЙ КОАЛИЦИИ
Превосходный тактик, Ленин использовал немцев для того, чтобы прибыть в Россию. В самой России Ленин нашел еще одного союзника -- партию левых эсеров. Болыневист-ско-левоэсеровский блок обе партии считали блестящей находкой. Формально "уния" была заключена только после Второго съезда Советов, после октября 1917 года. Однако к мысли о необходимости образования коалиции лидеры большевиков и левых эсеров пришли еще до октябрьского переворота. Тактика левых эсеров была проста: бить "направо", кооперироваться "налево". "Левее" находились большевики. И кооперироваться левые эсеры могли прежде всего с ними. Большевики же шли на блок с левыми эсерами "не ради левых эсеров как таковых, а из-за того влияния, которое имела на крестьян эсеровская аграрная программа"1.