Из прямоугольного окна небольшого помещения, расположившегося в структуре высоченной башни, и неофиты, и их наставники выглядят как муравьи. С высоты птичьего полёта пара глаз смотрит за тем, как юноши и девушки неумело проходят полосу препятствий под строгим взором командиров.
– Зачем мы всё это делаем? – вопрос ниспал с прямых губ данмера, одетого в чёрный балахон, утянутый кожаным ремнём. Он стоит прямо у окна и устремил взгляд вдаль. – Через десяток лет кто-то из этих юношей и девушек станет рыцарем, магом, мастером или учёным, всё зависит от способностей. Ну, а кто по слабее, в стражу уйдёт с наёмниками напополам. Но не проще ли сразу собирать наёмников или армию Империи для решения проблем? Это ведь быстрее.
– Вы глава одного из древнейшего и могущественного сообщества. – Раздался позади голос рослого человека, лицо которого светло и отмечено татуировкой дракона, а щёки и подборок ниспускают белую бороду. – Вам лучше знать.
– Ну, ты только посмотри на них, – пепельно светлая ладонь указала на тренирующихся неофитов. – Посмотри, они даже не знают, с чем им предстоит встретиться.
– Мы – слуги Императора и нас не волнует во имя каких высоких идеалов биться. Если он приказывает, значит, так тому и быть.
– Вы то да.
– Почему вы спросили. А как же клятва? Та, которую дали вы. Дали новообращённые. Разве она ничего не стоит?
– Слишком тяжкое бремя, который не каждый выдерживает.
– А-а-а… вы им не сказали, что место клятвы не сказывается о её качестве? Печальнее всего, когда те, кто должен быть выше всех падают так низко, что аж становится страшно. Ну ладно, давайте обсудим, что предлагает наш император.
Глава 6. Первое задание
Спустя четыре дня. Двенадцать часов дня.
– Во имя долга и Тамриэля, во имя света и супротив тьмы мы обнажим наше оружие! Мы будем верными Ордену и станем другом каждому, кто пойдёт против сил тьмы! – такими словами начали говорить шесть десятков парней и девушек, преклонив колено и принимая участие в орденской мессе.
Азариэль, выставив перед собой длинней простой меч, сжав его рукоять в ладони, и стоя на одном колене покорно читает слова молитвы. Над ним возвышается сводчатый потолок, нависший над неофитами в десяти метрах и цепляющий на себе причудливую многоярусную люстру с сотней маленьких свечей, ныне не зажжённых. Сладкий запах ладана бьётся в нос юноши, окутывая лёгкий пути приятным ароматом сильных благовоний.
Губы юноши едва дёрнулись в уколе боли. Он и ещё шесть десятков товарищей пришли в орденскую капеллу после тяжёлой тренировки и мышцы слабо постанывают да ломятся. Его тело скрыто под кожаным доспехом – панцирь, поножи и сапоги до колен скрывают под собой бело тканные рубаху и штаны. Сапоги защищают ноги прямиком до колен, а высокий накладной кольчужный горжет скрыл светло-золотистую кожу горла. Отточенное и удлинённо-треугольное лицо парня уставлено в пол, в знак почтения и преклонения перед святыми словами, рознимыми паладином-капелланом.
– Именем Акатоша мы благословим себя на великие подвиги! – ребята повторили эти слова за паладином.
Азариэль едва приподнял глаза и заметил, что капеллан стоит далеко от него, у небольшой деревянной трибуны, вставшей на ярусном малом возвышении. Он выбрал под одежду ритуальный стихарь цвета ночи, перед ним на трибуне раскрыт молитвенник имперского культа, а в руках зажата цепь, на конце которого небольшой золотистый горшочек, чьё горлышко выливает клубы сладкого дыма. Кадило капеллана постоянно содрогается, выпуская облачко за облачком и всё сильнее наполняя большущее помещение сладостным пьянящим ароматом.
– Пускай Мара нам даст милость, а Стенндар подарит милосердие в борьбе тварями тьмы.
Юноша монотонно шевелит губами и проговаривает слова молитвы, отвлекаясь на образ стен. Они выполнены из серого и холодного камня, как и вся капелла «Яркого Света».
– Во имя мира и сохранения Тамриэля от скверны мы отвергаем шестнадцать страшных ересей, имя которым – даэдра.
Слова сказаны Азариэлем, и он вновь вернулся к созерцанию стиля капеллы. Храм выполнен в смешанном стиле сурового Скайрима и более мягкого Сиродила. От северной провинции он взял серость, простоту и монументальность, а культура сердца Империи подарила ему образ, черты внутреннего устройства.