Играла музыка, Николя курил, Алисия, прикрыв рот и высунув от усердия кончик языка, покрывала ногти лаком.
— Тебе нравится этот цвет?
— Да, — ответила Франсуаза.
— Ты пользуешься бесцветным?
— Да.
— Почему?
— Не знаю!
— Потому что Франсуаза из тех, кто отказывается демонстрировать окружающим свои достоинства! — вмешался Николя.
Франсуаза наклонилась, чтобы взглянуть на пасынка: он лежал, блаженно улыбаясь, с глуповатым видом.
— Болтаешь невесть что! — весело воскликнула она.
Николя благодарно взглянул на нее, обрадовавшись ее хорошему настроению.
— Какой ты милый! — сказала Алисия, обнимая Николя за шею.
Она прижалась к нему. Их ноги приподняли красное одеяло. Николя выключил проигрыватель, затушил сигарету о мраморную столешницу. Неужели они начнут целоваться? Франсуаза подспудно боялась этого, но Николя отпихнул Алисию и повернулся на бок. «Если бы меня здесь не было, они бы наверняка занялись любовью, — подумала Франсуаза. — Я им мешаю. Я всем мешаю…»
— О, черт! Эти мне сосиски! — простонала Алисия. — Никак не переварю!
— А я очень даже переварил, — откликнулся Николя.
— Да ты же у нас сделан из мрамора! Летом у тебя ноги прохладные, а зимой — теплые! Ты знаешь, что я сегодня не смогла пройти свою сцену! Когда Клебера нет, не стоит и ходить на занятия!
— Его присутствие мало что меняет! Нас слишком много. Он не может заниматься с каждым индивидуально.
— Значит, выхода нет?..
— Говорят, у Бертуина очень здорово!
— А, ну да, Бертуин…
Алисия упала на подушку, зевнула с такой силой, что из глаз потекли слезы, и объявила:
— Ладно, вы — как хотите, а я уже засыпаю!..
Секунду спустя она спала глубоким сном.
— Она ужасно забавная! — сказал Николя. — Дрыхнет, когда угодно, где угодно — как на заказ!
— Ты тоже, — улыбнулась Франсуаза.
— Ну, это нормально, я же мужчина.
Наступила тишина. Воздух был жарким и тяжелым. Николя взял сигарету.
— Ты опять! — упрекнула его Франсуаза.
— Ты права, — буркнул он. — Я слишком много курю.
Он убрал сигарету в пачку, погасил свет. В темноте ночной комнаты светился прозрачно-голубой прямоугольник окна.
В девять пятнадцать утра Алисия и Франсуаза вышли из дома, оставив спящего Николя, съежившегося на краю кровати. Он даже глаз не открыл, пока они приводили себя в порядок.
В бистро девушки заказали кофе и круассаны. Обе торопились: Алисии нужно было на работу к девяти, а Франсуаза собиралась на рю Сен-Дидье за вещами и материалом, отпечатанным для «Топ-Копи».
— Тебе было не очень неудобно? — спросила Алисия, глядя на Франсуазу густо подведенными глазами, обретшими не только размер, но и загадочность.
— Да нет, что ты, — ответила Франсуаза. — А тебе?
— Я даже не заметила, что нас в кровати было трое!
— Ты милая! Но я все-таки не могу с вами оставаться, с тобой и Николя!..
— Почему? Меня ты не стесняешь! К тому же, через неделю Мари-Клод уедет в отпуск. Она будет в восторге от возможности сдать тебе на три недели свою комнату — точно такую же, как моя. Только раковины нет. Но ты же не будешь целыми днями умываться!
Франсуаза никогда бы не подумала, что эта девушка, обычно такая молчаливая и томная, способна произнести столь длинный монолог. С ее стороны это наверняка было проявлением самой искренней дружбы. Алисия снова потянула себя за волосы, как будто хотела удлинить их, и добавила:
— Значит, так: ты идешь за шмотками, устраиваешься у меня, а когда Мари-Клод уедет, переселишься к ней.
— Ладно, — кивнула Франсуаза. — Так и сделаем…
В данный момент ее занимала не проблема комнаты, а предстоящая встреча с Александром. Он, наверное, еще спит. В этом случае она соберет чемоданы и уйдет на цыпочках, постаравшись не разбудить его. Нет, подобное бегство недостойно ее! Если будет нужно, она вытащит его из постели и скажет о своем решении. Франсуаза перебирала в уме все вещи, которые собиралась взять с собой: машинка, работа, туалетные принадлежности, несколько книг, две юбки, летние блузки, белье, плащ… Алисия обмакивала круассан в кофе с молоком, откусывала по кусочку, медленно жевала. Капли падали назад в чашку. Закончив, она промокнула губы салфеткой, проверила, посмотрев в маленькое зеркальце, пушистость ресниц, встала, расправила юбку и сказала:
— Мне пора. Вечером у меня, в восемь, идет? Ключ под ковриком…