— Есть вещи, которые ты не способен понять, Жильбер!
— Я все понимаю! — закричал тот в ответ. — И прежде всего то, что ты боишься скандала! Ты слишком хорошо воспитан, чтобы разбить окно, даже если тебе грозит смерть от удушья! А ведь стоит тебе только захотеть, и все будет так просто устроить!
Они замолчали. Сотни машин ехали по этой дороге, и в каждой, возможно, разыгрывалась своя драма. Жильбер увеличил скорость, глядя вдаль, на линию горизонта. После развилки на Фонтенбло он проворчал:
— Посмей только сказать, что тебе нравится ее кожа!
— Заткнись, Жильбер!
— Я молчал много месяцев! Больше — не могу! Жан-Марк, давай сбежим! Другого решения не существует!
— И как ты это себе представляешь?
— У меня есть деньги! Уедем вдвоем в Египет… нет, в Грецию! Увидеть Грецию с тобой! Вообрази — мы увидим эту застывшую под солнцем красоту собственными глазами!
Его возбуждение передалось Жан-Марку.
На долю секунды он тоже поверил в возможность этого безрассудного счастья, чистого и незыблемого, как небо Греции. На память пришли фотографии, сделанные год назад отцом и Кароль во время круиза. Обломки колонн, драгоценные рельефы, Кароль, прислонившаяся к мраморной глыбе, улыбающаяся солнцу. Только она могла бы спасти его от Валери. А возможно, и от Жильбера! Потому что она была больше, чем женщина: в ней присутствовало нечто роковое, неизбежное, она походила на героинь древнегреческих трагедий — Клитемнестру, Электру, Гермиону, Федру… Имена из школьного учебника, оживающие на древней земле Эллады. Орест и Пилад прогуливались рука об руку по улицам Афин. Там все было возможно и прекрасно, потому что солнце освещало пыль веков. «Здесь — неумолимая цепь событий: помолвка, свадьба, прием, контора, деньги, постель… Там — бегство из своего времени. Уехать, уехать… Но ведь однажды придется вернуться…»
Перед глазами Жан-Марка разматывалась бесконечно-монотонная лента шоссе. Время от времени, несмотря на опущенный защитный козырек, в глаза ему попадал солнечный блик. Они остановились у пункта сбора дорожной пошлины. Под пристальным взглядом полицейского мотоциклиста в белом шлеме, стоявшего рядом с застекленной кабинкой, Жильбер заплатил два франка. Машина тронулась с места, мягко заурчав мотором. Жильбер плавно переключил скорость.
— Невозможно! — произнес Жан-Марк.
— Что — невозможно?
— Уехать вдвоем, нам с тобой!
— Но почему? Ответь! Почему? Мы будем так счастливы там!
— Там — возможно!.. Но после, здесь?..
— И здесь, и там, и в любом месте, — отвечал Жильбер.
Их окружал дикий, суровый пейзаж: валуны цвета пепла, врытые в коричневато-желтоватую землю, хрупкие тонкие березы, заросшие, теряющиеся в глубине леса тропинки. Они подъезжали к повороту на Юри.
— Направо? — спросил Жильбер.
— Нет, поедем в Немур. Пообедаем и вернемся в Париж.
— Ты торопишься?
— Хочу быть дома к восьми.
— У тебя встреча с Валери? Да? И ты не смеешь ее надуть?
Жан-Марк не назначал свидания, но внезапно ему стало неуютно от перспективы провести весь вечер с Жильбером. Этот подросток привлекал его так сильно, что он чувствовал головокружение, боялся упасть, как будто стоял на краю пропасти. До его слуха донесся голос Жильбера, приглушаемый свистом ветра и шумом мотора.
— Так ты все еще не понимаешь, Жан-Марк? Я люблю тебя! И ты тоже меня любишь, я знаю, я уверен в этом!
Эти слова потрясли Жан-Марка. Сумасшедшая радость смешивалась в его душе с ужасом. Жильбер словно бы преподнес ему щедрый дар, произнеся именно те слова, которые он больше всего боялся услышать.
— Как я буду жить без тебя, Жан-Марк? — мягко продолжил Жильбер.
— А как бы ты смог жить со мной? Об этом ты подумал? Мы что, похожи на тех жалких типчиков, которые разгуливают под ручку по Сен-Жермен-де-Пре?
— Ты и Ореста с Пиладом считаешь «жалкими типчиками»?
— Возможно, при жизни они такими и были!
— Тогда лучше умереть!
— Не говори глупости! Я просто не хочу, чтобы на нас показывали пальцем, только и всего!
— Зато ты хочешь заниматься каждую ночь любовью с женщиной, которую не любишь! — дерзко возразил Жильбер. — А ведь у тебя есть я! У нас есть мы! Этого я не вынесу, Жан-Марк!
Он нажал на газ: их автомобильчик догнал и перегнал большую американскую машину.
— Теперь прими вправо, — велел Жан-Марк, — и сбрось немного скорость.
Но Жильбер продолжал давить на педаль.
— Зачем ты это делаешь? — спросил Жан-Марк.
— А почему бы и нет? Ты боишься?