— Доброе утро, мисс, — говорил Соколов.
— Доброе утро, Сергей, — отвечала она. — Я сегодня тебя видел во сне.
— В виде черта?
— Нет, в виде ангела, — серьезно отвечала она. — С двумя крылышками.
В этот момент обычно в коридоре появлялся кто-то из любопытных и Соколов уходил. Ему казалось, что за яркой красотой девушки скрывается натура цельная и чистая, доброе сердце. Но жениться на ней и увезти с собой… Он прекрасно понимал, что этого сделать не сможет.
— Это невозможно, Грейс, — заговорил он. — Абсолютно невозможно.
— Но почему? — не понимала она и недоверчиво смотрела на Соколова. — Ты меня не любишь?
— Не в этом дело.
— А в чем? Я считала, что ты такой храбрый и сможешь все, если захочешь.
— Далеко не все. — Он вздохнул, думая как объяснить Грейс, что браки советских людей с иностранцами запрещены законом. — Ты подданная США, а я русский, — продолжал он. — И, чтобы уехать отсюда, тебе нужен заграничный паспорт, разрешение ваших и наших властей и преодоление кучи всевозможных формальностей, о которых ты не имеешь ни малейшего представления.
— Ну, а если бы мог, то взял бы? — Грейс испытующе посмотрела ему в глаза.
— Если бы мог — взял, — твердо сказал он. — Но, повторяю, это совершенно исключено. И нам не следует с тобой больше тратить время на эти разговоры.
Несколько минут она стояла задумавшись, держа в руке погасшую сигарету, потом странно усмехнулась, спросила:
— Признайся, Сергей, тебе не хотелось, чтобы Грейс совершила поступок, который удивил бы всех-всех.
— Какой именно?
— Нет, я не скажу тебе до тех пор, пока не услышу, как ты любишь меня. — Она посмотрела на него.
Соколов молчал. Внезапно Грейс увидела, как что-то дрогнуло в его замкнутом лице.
— Я не умею говорить так, как это нравится женщинам, — произнес он. — Скажу тебе только, что ты удивительная девушка. Я таких никогда не встречал. И, наверно, не встречу.
Грейс неожиданно прижалась к нему, потом отстранилась, чиркнула зажигалкой, спросила, снова переходя на «вы»:
— А за что вы меня полюбил?
— За что? Странный вопрос. Благодаря недостаткам можно нравиться даже больше, чем благодаря достоинствам, — он улыбнулся. — Помнишь, что именно за добродетели Байрон оставил свою жену? Он называл ее «королевой параллелограммов».
— Нет, мистер Соколов, сегодня вы окончательно растрогает меня до слез.
Перед полетом в Фербенкс весь состав спецкоманды получил обстоятельный инструктаж в Архангельске: «Вы летите хотя и в союзное, но империалистическое государство. В стране немало антисоветски настроенных людей, всяческого белогвардейского сброда, агентов врага. Поэтому следует избегать близкого общения с местным населением, так как среди них могут оказаться специально подосланные шпионы и провокаторы. Все военнослужащие, изобличенные в пьянстве или связях с местными женщинами, подлежат немедленному возвращению на родину. О таких фактах старший команды должен немедленно докладывать нашему представителю в Вашингтоне».
И вот он первым стал нарушителем этого запрета. Как хорошо пахнет свежескошенным сеном от ее волос, как часто бьется тоненькая жилка на ее смуглой нежной шее.
— Хелло, мистер Соколов, — говорит она, не поднимая головы от его груди. — Я вас… — Грейс долго подбирает нужное слово: — презираю.
Он смеется.
— А что, снова не так говорила? Я тебя обожаю.
На следующий день, днем, пять предназначенных для отправки в Советский Союз новеньких «Каталин» совершили посадку на реке Танана. Полковник Уайт торжествовал.
— Как это у вас, русских, говорят: «Тише будешь, дальше уедешь»? — смеялся он. — Немножечко терпений, и все ол раит.
Теперь с рассвета до позднего вечера вся спецкоманда занималась подготовкой к предстоящему полету домой. Уточнялись прогнозы погоды на трассе, прокладка, оформлялись документы, проверялись двигатели, приборы, вооружение. Уставали так, что к вечеру едва добирались до гостиницы и валились на койки, будто подкошенные.
За эти дни Соколову еще несколько раз удалось ненадолго встретиться с Грейс. Сейчас вместо пустых и неуютных залов кинотеатров они облюбовали тот самый крохотный бар на окраине Фербенкса и, спрятавшись в темном углу за пыльной и смешной здесь в краю Вечного Холода чахлой пальмой, сидели тесно прижавшись друг к другу. В последний перед отлетом вечер Грейс пришла особенно красивая и нарядная: в маленьких серебряных туфельках на тонком каблуке, в ярко-красном платье. Завидев ее, хозяин бара старый толстый Билл несколько раз зажмурился, будто не веря, что в его заведении могла появиться такая красавица. Потом, ни слова не говоря, взял их за руки, завел в свою комнату и ушел, плотно прикрыв дверь. На столе стояло вино и холодный ужин.