– Буду здесь завтра перед ее выпиской. Если возникнут какие-нибудь проблемы, дай мне знать.
Он подошел к двери.
– Что же с ней, такой вот, будет?
– Попробую пристроить ее куда-нибудь, где безопасно.
– Но ведь это только с ее согласия. Таков порядок.
Я понимал, о чем он. Правила принудительного удержания категорично гласят: если пациент так или иначе угрожает себе или окружающим, врач обязан это зафиксировать. Если нет, тогда полная свобода без всяких исключений. Это вызывало невольный вопрос: что Зельда сделала такого, что ей изначально присвоили код? Я спросил Брахта, есть ли у него какие-то соображения на этот счет.
– Да нет. Ее просто доставили и сказали, что она была задержана.
– Лично я не видел на ней ни ссадин, ни каких-либо следов борьбы.
– Так ведь и я тоже. Кроме самого эпизода задержания, когда ее брали в наручники, вид у нее был такой же, какой вы только что видели. Мне, кстати, попробовать ввести ей дополнительно еще какой-нибудь препарат? Само собой, неофициально.
– Нет, просто приглядывай за ней.
– Ну а как же, док. Может, даже найду повод, чтобы вернуть ее обратно.
Я покачал головой:
– Не надо. Если в этом будет необходимость, оно само проявится.
– Согласен.
Когда я направлялся к двери, Кевин сказал:
– Надеюсь, я не показался вам самоуправным козлом. Насчет повторного удержания. Мне просто подумалось о ее безопасности. Куда ей, бедняге, деваться, ежели что? Ведь черт-те где окажется.
– Я это именно так и понял, Кевин. И рад, что ты здесь.
– Спасибо, док. – Он рассмеялся. – Мне б так радоваться…
На обратном пути я прошел через соты офисных кабинок. Возле ближнего сестринского поста находилась Кристин Дойл-Маслоу, занятая сейчас своим «Айпэдом». Моего приближения она, похоже, не заметила, а потому, когда я был от нее уже в двух шагах, вздрогнула и поспешила выключить планшет. Хотя то, что у нее на экране, я успел заметить. Кино – со щитами, копьями и кровищей.
Я прошел, не сбавляя хода.
– Как там статус? – спросила она.
– Кво, – ответил я.
– Что?.. А, ха-ха… Когда вы думаете вернуться?
– А когда ее выпустят?
Она уже снова была занята «Айпэдом»:
– Завтра в три часа дня.
– Вот я и буду к этому времени.
– А если инцидент?
– В каком смысле?
– Ну какая-нибудь проблема?
«Скажу, пожалуй».
– У вашего санитара есть мой номер. У вас есть какие-то планы на период после выписки?
– А это ваша забота?
Я пошел дальше.
– Это всё? – в спину спросила она.
– А чего еще? – бросил я, не оборачиваясь.
– Если вы знаете других пациентов, подпадающих под нашу программу, то скажите: пусть обращаются.
Из своей «Севильи» я набрал медицинский центр университета и спросил доктора Неру.
– У нас их трое. Вам которого?
– Который из психиатрии.
– Прошу подождать. – С минуту в трубке артачилась испанская гитара. – Есть доктор Мохан Неру. Вам дать номер?
Я пометил себе автоответчика отделения психиатрии, а затем снова вышел на оператора и попросил доктора Неру.
– Если вы пациент, то у нас действует строка сообщений…
– Я коллега. Доктор Алекс Делавэр. Речь о нашем общем пациенте.
– Прошу подождать… Да, вы есть в списке… Александер… А, так вы не из нашего района, но… Хотя у вас до сих пор сохранены привилегии. Минутку.
Через пару инструменталов фламенко:
– Спасибо за ожидание. Сегодня у него приемный день, но на звонки он не отвечает.
– Какие именно услуги он оказывает?
– Информацией такого уровня мы не располагаем.
Вествуд находился как раз по дороге домой. Через главный южный въезд я свернул на территорию кампуса и возле административного здания медцентра взял влево. От него в обе стороны тянулись лечебные корпуса. Как и свойственно мини-городку, в этот час здесь всюду кипело движение.
Психиатрическая больница Рейвенсвуда располагалась в одном из самых новых и импозантных зданий комплекса – шестиэтажный архитектурный изыск из известняка и меди, проспонсированный и названный в честь магната, чья дочь умерла от осложнений анорексии. Машину я припарковал по своему факультетскому пропуску, на грудь пришпилил корпоративный бэйдж «Западной ассоциации педиатров» и, поднявшись в лифте на пятый этаж, нажал красную кнопку запертой двери с табличкой «Стационар взрослой психиатрии».
Всего в медцентре около тысячи койко-мест, из которых восемьдесят числятся за Рейвенсвудом. Из них двадцать отведены педиатрии, десять – пациентам с Альцгеймером, давшим согласие на подопытность в обмен на надежду, а остальные тридцать входят в университетскую программу для лиц с расстройствами пищевого поведения (услуга, приносящая немалые дивиденды).