5
Солнечным утром косой жёлтый луч, ложившийся с окна на стул, подсвечивал пыль, не оседавшую и порхавшую в воздухе, и Арин с равнодушием во взгляде осматривал каюту. Он прибрал постель, стол и написал какую-то записку. Взявшись за верёвочку на шее, он почувствовал подступающие образы от коралла, но он оборвал их силой воли, при этом чуть не оборвал предмет с груди, и решил, что ему не нужно знать лишнего. Он сел за стул и спокойно стал ожидать, изредка оглядываясь на дверь и на записку на столе. За дверью послышались мужские голоса, негромко ругавшиеся друг с другом, и Арин с выражением презрения встретил врывающихся в каюту матросов.
-- Вяжи его. -- хриплым голосом сказал высокий моряк -- Гонорат, тот самый, проигравший Арину большую сумму в кости, и другой широкий мужчина, нахмурившись, выполнял то, что ему говорили.
Арин не сопротивлялся, не смотрел им в глаза, а когда они закончили пленить его и подвели к двери, он, смеясь, попросил матросов взять записку со стола. Высокий мужчина сморщил лицо и велел подельнику принести бумагу. Когда лист, смявшись, оказался у матросов, едва умевшие читать они разобрали в нём: "свяжите получше руки". Арин повернулся к ним спиной и потряс расслабившимися верёвками на кистях.
-- Как ты это проделываешь?! -- махал кулаками на Арина высокий матрос, но не решался ударить. -- Что ещё ты знаешь?!
-- В общем-то всё. -- весело сказал Арин и строгим голосом прибавил. -- Делайте что задумали.
Переступив порог открытой каюты, Арин уверенно указал головой вверх по крутой лестнице и произнёс сухо: "ведите". Обозлённый Гонорат со спесью выговорил "ну, хорошо", достал пистолет из-за спины и, толкая Арина в затылок дулом, повёл его на палубу.
"Простить всех, как же!" -- с отрешённым видом думал Арин, вспоминал Илу и сморщивался от внезапно осознанной всей её глупости. Он решил для себя, что он будет другим: не тем, кем он был с Илой, не тем, кого знала в нём Мирра. Он шёл вперёд наперекор предмету на груди, который показывал ему иные дороги и, казалось, хотел увести его от мрачных чаяний, но и который не раскрывал ему путь к острову Илы; и Арин злился на своеволие коралла, пресекал образы, слова, шедшие от него.
Во время рассуждений Арин не слышал и не видел, что было кругом. Притупленный слух и неясное зрение к нему вернулись, когда он остановился у открытой части борта. Он посмотрел на раздваивавшуюся в глазах, мутно-зернистую канатную лестницу внизу и обернулся. На палубе собралась толпа и поднялся шум, но Арин не произносил слов, он презрительно оглянулся на матросов, заулыбался, и с удивлением обнаружил, что он стал противен себе. В это время Гонорат, размахивая рукой с пистолетом, выкрикивал матросам, что он требует от Арина объяснений, и если их не последует, он объявит Арина мошенником и разговор с ним будет коротким. На палубу выбежали капитан с Миррой и замешались в толпе у борта, где они не могли протиснуться, а матросы их удерживали и силой брали под руки.
-- Что делается?! -- кричал капитан с отчаянным выражением лица. -- Не иначе, бунт устроили!
-- Пусть объяснится, а то мы не ручаемся... -- сварливым голосом отвечал кто-то из толпы.
Арин, ухмыляясь, смотрел на матросов, широко и презрительно улыбался им и тихо смеялся над ними, над их сердитыми лицами. Ненароком его глаза встретились с испуганным взглядом Мирры, и с его лица сошло веселье. "Я вправду хочу умереть?" -- спросил себя Арин, обернулся на край борта у ног и возвратил лицо к Мирре. Она смотрела на него прозрачными, стеклянными глазами, точно такими же, какими она несколько дней тому назад смотрела в густой туман и не надеялась увидеть его белую фигуру.
Гонорат, чувствующий, что ему нужно на что-то решиться, приблизился к Арину, заметил на его шее верёвочку и быстрым грубым движением левой свободной руки сорвал её. Арин покачнулся, не нащупал позади себя перил, потянулся вперёд и лишь тогда оторвал взгляд от начавшей всхлипывать Мирры.
-- Может быть в этом причина? -- Гонорат протёр мокрый лоб об левую руку, не выпуская коралла, и рассмеялся. Он в одну минуту побагровел и с размаху выбросил красный предмет в голубую воду.
-- Нас не проведёшь! Говори же, в чём дело!
От вида скрывающегося под водой коралла глаза Арина блеснули, загорелись и потухли. "Что я сделал? Зачем это нужно было?" -- пронеслись мысли в опустевшей голове Арина.
-- Стреляй. -- хмуро произнёс Арин, но Гонорат вдруг замялся и опустил пистолет.
-- Стреляй, я тебе говорю! -- крикнул вне себя от злости Арин и затрясся лицом и руками. Он думал о том человеке в себе, бесчестно разбогатевшем в светском обществе, который только из корысти не остался с Илой на острове и который сейчас насмехался над матросами, над ним самим, и всей душой Арину захотелось остановить его, хоть даже оборвав свою жизнь.
-- Стреляй, мерзавец и трус!
В эту минуту очнувшаяся Мирра, возненавидевшая себя за слабость и за стекавшие слёзы с щёк, в припадке исступления закричала, что она узнала от капитана об острове, который ищет Арин, что она уяснила себе для чего он отправился в путешествие; что она готова поклясться -- он отыщет свою возлюбленную и ему непременно нужно жить, но она прервалась обмороком от раздавшегося выстрела;
Арин не помнил, как он оказался в воде, он ощущал резкую боль, но она его не беспокоила. Белые одеяния колыхались от его тела в голубой толще воды, светящейся от проникающих сверху лучей солнца, и он медленно уходил в пучину и смотрел на расходившуюся кругом, подкрашенную кровью воду. Откуда-то снизу тёплое течение облепило Арина и ему вдруг вспомнились из снов надтреснутая глыба, заросшая зеленью и серый валун в куче камушков на берегу. Тёплые струи забирались ему под рубашку, за воротник, и угасающим сознанием он воображал, что вода поднимает, омывает его и отрывает от него обомшелую корку...
Находясь в утлой лодке, Арин открыл глаза. С заплаканным и побледневшим лицом Мирра прилипала к его шелушившимся губам и отнялась в сторону оттого, что Арин беззвучно, с мучением откашлялся водой. Он нежно посмотрел на Мирру, но она увидела в его глазах лишь помутнение, подобное тому, что было с ним в тот день и в ту минуту, когда она ожидала его пробуждения в его каюте. Она с грустью опустила глаза, ожидая одно слово "Ила".
-- Я люблю тебя, Мирра. -- со слабой улыбкой сказал Арин и, сжав зубы от страданий, переложил левую руку в безболезненное положение. Девушка легла головой ему на ноги и тихо зарыдала, поднимая на него глаза и не веря своему счастью.
Смутившийся капитан, минуту назад окончивший с повязками на красневшем плече Арина, брался за короткое весло и говорил о господине, как о счастливце: пуля прошла навылет его, а раньше акул к нему поспели они с Миррой. Капитан хмурым голосом прибавил, что половина матросов взбунтовалась, но Арин отвернул взгляд на счастливую Мирру; через боль в плече он потянул девушку ближе и, прижав её к себе, с лёгкой душой взглянул на водную гладь.
Где-то в тёмной воде исчезали концы порванной верёвочки, расплываясь вверх от красного коралла, и уносили с собой ответы молчаливого, спокойного на глубине моря.
10