- Да, сэр, - печально ответил я.
- Ну, ободритесь, - сказал он. - Вы бежали, когда были еще очень юны и неразумны и, конечно, не думали, что доведете вашу мать до отчаяния. Не ваше бегство, а известие о вашей смерти так подействовало на нее: это не ваша вина. Пойдемте, мне нужно сказать вам кое-что.
- Я завтра побываю у вас, - был мой ответ, - я не в состоянии что-либо делать, не поговорив с моими соседями и не посетив могилы матушки. Правда, я не хотел огорчить ее, и весть о моей смерти распустил не я. Но все же я понимаю, что без моего безумия она была бы жива и счастлива.
Ехавший со мной джентльмен дал мне свой адрес, я обещал зайти к нему на следующее утро, но теперь направился к тому дому, в котором жила матушка. Я знал, что ее больше нет там, однако почувствовал досаду, услыхав в нем веселый смех.
Дверь была отперта; я заглянул в комнаты; в том уголке, где бывало сидела она, стояли пяльцы; на них работали две женщины; другие гладили на большом столе.
- Что вам нужно? - крикнули они и стали насмехаться надо мною.
Я ушел и направился к соседнему коттеджу, в котором жили близкие друзья моей матушки. Я застал жену хозяина дома; она меня не узнала, и я объяснил ей, кто я. Во время болезни матушки она ухаживала за ней до самой ее смерти и рассказала мне все, что я хотел знать.
Мне стало легче, когда я узнал, что моя бедная матушка не могла жить, так как страдала неисцелимым раком; в то же время соседка сказала мне, что бедная больная постоянно думала обо мне; что мое имя вечно было у нее на губах; что она ни в чем не нуждалась, так как м-р Мастермэн обходился с ней очень хорошо и ласково. После этого я попросил добрую женщину отвести меня на могилу матери. Она надела шляпу, показала мне место, где погребли матушку, потом, по моей просьбе, оставила меня одного. Я сел на травянистый холмик над ее гробом и долго, горько плакал, мысленно прося у нее прощения.
Стемнело; наконец, я ушел с кладбища и вернулся в коттедж доброй женщины, которая ходила за моей матерью.
До поздней ночи разговаривал я с ней и с ее мужем, и так как они мне предложили переночевать у них, остался в их доме до утра.
На следующее утро я пошел к моему спутнику; на медной дощечке, прибитой к его двери, я прочитал, что он адвокат. Он усадил меня на стул, закрыл дверь, задал мне много вопросов, желая удостовериться, действительно ли я Мастермэн Риди, объявил, что он был при смерти м-ра Мастермэна, и что у него в руках очень важная бумага, которая доказывает, что не один Мастермэн должен был получить страховые деньги за погибшее судно, но и матушка, так как судно страховали оба владельца. Следовательно, Мастермэн обманул и обобрал мою мать.
Адвокат сказал, что он нашел этот акт после смерти Мастермэна в потайном ящике его стола; что, так как моя матушка умерла, и меня, как предполагалось, не было в живых, он не счел нужным разглашать это неприятное обстоятельство. Однако теперь, когда я вернулся, он, по его словам, считал своей обязанностью поднять дело, предложив войти в соглашение с властями города, которые охраняли имущество в ожидании постройки больницы и богадельни.
Адвокат прибавил, что страховая премия за погибший корабль составляла три тысячи фунтов; что треть судна принадлежала моему отцу, и что он имел право получить треть страховых денег, а благодаря процентам, накопившимся с тех пор, сумма эта достигла более двух тысяч фунтов. Это была очень приятная новость, и вы, конечно, поймете, что я согласился на все его предложения.
Он немедленно принялся работать, пригласил мэра и городских администраторов и доказал подлинность документа. Все немедленно согласились, что я имею право получить деньги.
Вот, мастер Уильям, вы видите, каким образом на моем пути снова явилось искушение".
- Как искушение? - спросил Уильям.
- Да, мастер Уильям, по мнению людскому, мне улыбнулось счастье. Все меня поздравляли, и у меня до того закружилась голова, что я совершенно забыл данное себе обещание исправиться и все обеты вести лучшую жизнь, данные мной над могилой матушки. Теперь вы понимаете, почему я назвал это искушением.
"Так вот, сэр, едва деньги попали мне в руки, я принялся безумно тратить их.
К счастью, через десять дней после моего обогащения явился мой ангел-хранитель, старый шотландец, капитанский помощник, и спас меня. Узнав от меня обо всем случившемся, он стал усовещевать меня; сказал, что с помощью этих денег я мог бы устроиться очень хорошо. Он посоветовал мне войти в долю с кем-нибудь покупающим судно и выговорить себе право сделаться капитаном купленного корабля. Я принял его совет. Одно смущало меня: я все еще был очень молод и боялся взять на себя управление судном. Но шотландец Сандерс ответил мне, что, если я возьму его на палубу в качестве первого помощника, все затруднения рассеются, так как он отлично водит суда; что я во время первого же плавания научусь у него всему необходимому.
К счастью, я истратил только сто фунтов (это было достаточно). Вместе с Сандерсом отправились мы в Гласго, и он принялся усердно отыскивать подходящее судно. Наконец, увидел одно готовое к спуску и продававшееся, так как заказавшая его фирма обанкротилась.
Благодаря рекомендации такого вполне уважаемого человека, как Сандерс, покупщики шкуны согласились принять меня в долю, и я сделался владельцем ее четвертой части, заплатив за это мои две тысячи фунтов.
Когда судно спустили, мы с Сандерсом усердно занялись его снаряжением. Вместе со мной шкуну купила вест-индская фирма, и понятно, наше судно предназначалось для вест-индской торговли. У меня осталось около трехсот фунтов, и я употребил эти деньги на покупку мореплавательных инструментов и других необходимых для меня вещей.
Видите ли, мастер Уильям, несмотря на все разумные увещания Сандерса, во мне еще оставалось много глупого тщеславия; я гордился, что делаюсь капитаном собственного судна. Я слишком высоко и внезапно поднялся; ведь еще недавно я был простым матросом на военном фрегате. Я одевался нарядно, носил белую рубашку и кольца на пальцах; надевал перчатки и старался, чтобы мои руки побелели. Я стал "персоной", и остальные владельцы шкуны приглашали меня к своему столу. Денег у меня было довольно, так как я получал десять фунтов в месяц, независимо от того, что могла дать моя доля прибыли со шкуны.
Это время можно назвать временем моего самого большого богатства. Итак, приостановимся. На сегодняшний вечер довольно. Однако теперь же могу сказать, что мое благосостояние окончилось скоро".
ГЛАВА XLI
Исследование. - Решенный вопрос. - Замечания Риди. - Ожидание.
Несколько дней корчевали пни кокосовых деревьев, оставшиеся на извилистой тропинке к амбару. Подле этого строения Риди тоже поставил громоотвод.
Теперь окончили все, что было решено сделать в течение дождливого времени года.
У овец родились ягнята, но и овцы и козы начали страдать от недостатка пастбища.
С неделю стояла погода без дождя, и солнце светило ярко. По мнению Риди, время дождей отошло. Уильям совершенно окреп и теперь с нетерпением ждал экспедиции для исследования острова. Ему очень хотелось участвовать в ней. Долго раздумывали, советовались, совещались, наконец решили, что Уиль и Риди отправятся на первые разведки к югу и по возвращении расскажут о том, что они видели.
Это было решено в субботу. Отправление исследователей назначили на утро понедельника. Приготовили мешки, которые снабдили хорошими запасами соленой свинины и плоскими булками, которые испекла Юнона. Каждый должен был взять ружье, патроны; байковые одеяла свернули так, чтобы путники могли нести их через плечо. Риди не забыл захватить с собой ни компаса, ни маленьких топоров для зарубок в коре деревьев. Всю субботу готовились.
После ужина Риди сказал:
- Теперь, мастер Уильям, перед нашим отправлением, мне кажется, я могу закончить мой рассказ. Мне остается досказать немного, потому что мое богатство и удачи продержались недолго, и после пребывания во французской тюрьме моя жизнь шла все хуже и хуже.